Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

«Я не американка. — Она посмотрела на искры, взмывающие в ночное небо. — Я не умею читать на этом диалекте — он слишком сложен для меня».

«О чем эта история?» — спросил он, как будто от ответа зависела ее жизнь.

Она подождала, прежде чем ответить. «Думаю, это история о двух беженцах, которые, как и люди, с которыми я работаю, оказываются вместе и рискуют всем, пытаясь спастись от ужасных событий в своей жизни. Неважно, Средиземное море это или Миссисипи — эти воды — их судьба, и они в их власти. Они не контролируют, что с ними происходит и где окажутся; они могут утонуть или спастись. У них нет никого и ничего, кроме друг друга, и это делает их отношения интересными».

«Сентиментальность! Чистая сентиментальность. Это болезнь Запада: вы не понимаете главного в Гекльберри».

«Я не сентиментальничала», — яростно заявила она. Если он собирался с ней играть, она ему даст фору. Она залпом опрокинула водку. «Тогда расскажи мне, в чём дело! Расскажи этой сентиментальной западной женщине, как ей следует читать эту историю».

Он проигнорировал вызов. «Разве вы не понимаете? Речь идёт о свободе».

Юный Гекльберри сбегает от пьяного отца, но и от ненавистных ему общественных правил. Раб убегает от старухи-владелицы, чтобы та не смогла его продать. Они борются за свою свободу, Анастасия! Свободу!

Она горько рассмеялась: «Ты читаешь мне нотации о свободе!»

«Женщина, которую ты приковал за запястье, как рабыню!»

Он проигнорировал её. «Вы, на Западе, не понимаете своих свобод и не цените их. Вот почему вы их теряете».

«Это чушь собачья. Люди ценят свою свободу — свободу быть собой, выражать свою сексуальность, бросать вызов предрассудкам и следовать собственной системе убеждений».

«Анастасия, именно из-за этих вещей Запад потерпел неудачу! Ты путаешь политику идентичности со свободой». Он попросил ещё водки и продолжил: «Если бы ты ценила свободу, ты бы поняла важный посыл этой книги».

Её стакан наполнился, и она уставилась в огонь, на мгновение забыв, где находится. «Несмотря на разницу в расе и статусе, мальчик и раб находят друг в друге человечность», — сказала она. «Мальчик подшучивает над рабом, а потом извиняется, потому что понимает, что Джим — такой же человек, как он, и должен взять на себя ответственность за свою жестокость. Это очень трогательно».

Кирилл ухмыльнулся: «Запад терпит неудачу из-за такого мышления. Возможно, он уже потерпел неудачу».

«Я не политический мыслитель. Моя работа — помогать людям».

Он поставил стакан с водкой у ног, скрестил руки на животе и довольно посмотрел на неё. «Мы сильны. Россия умеет страдать. Запад не знает страданий. Вот почему Запад теряет свободу».

«Мы говорили о книге о двух людях, спасающихся от жизненных неурядиц, о двух беглецах, о двух беженцах. А теперь вы говорите об упадке Запада. Какая здесь связь?»

«Может, её и нет». Он достал сигару из тонкой коробки, которую достал из-под охотничьей куртки, и постучал по ней одним концом. «Ты знаешь о деморализации, Анастасия? Ты знаешь, что целую страну, такую как великие Соединённые Штаты Америки, можно деморализовать так, что никто не вспомнит, за что борется их страна, и демократия сгниёт изнутри? Именно это и произошло в Соединённых Штатах. Потребовалось несколько лет, но теперь мы видим результаты, которых не могли предвидеть».

Она покачала головой и отвернулась. «Это чушь. Соединённые Штаты всё ещё сильны. У них бывают тяжёлые времена, но в глубине души они стойкие».

Люди здесь порядочные».

Он посмотрел на неё, словно на ребёнка. «В книге мальчик и Джим воспринимают реальность такой, какая она есть, и видят неравенство и отвратительный конформизм Америки. У них нет никаких иллюзий. Но теперь американцы утратили способность различать добро и зло. Они набросились на свою страну, их злейшие враги — собственные сограждане — представьте себе! Они напуганы, видят заговоры там, где их нет, их информация искажена, и никто не способен сделать разумный вывод об интересах людей». Он потёр руки.

«А теперь мы видим, как они отказываются от принципов Конституции. Для нас это как сон».

Она зевнула. «Ты правда думаешь, что это всё правда?»

«Это факт. Это величайшая победа, когда-либо одержанная без войны – ни бомбы не взорвалось, ни пушки не выстрелили, но США стоят на коленях. Мы достигли своих целей, эксплуатируя идеологическую слабость Америки. Люди безвольны и ленивы, и теперь они не видят разницы между верхом и низом».

Он наклонился за водкой, яростно закурил, чтобы разжечь сигару, и высоко поднял стакан. «Я пью за американский народ, виновников собственной гибели». Он бросил стакан через плечо, и тот со звоном ударился о забор. «Вижу, ты мне не веришь, но, Анастасия, ты должна знать, что это моя экспертиза».

– Я профессионал в психологической войне. Я знаю, о чём говорю. Я специалист. Кризис наступит, потом нормализация кризиса, и великой американской демократии придёт конец навсегда!

«Вы работаете в разведке?»

Он снова испепеляюще посмотрел на неё. «Соединённые Штаты дестабилизировал не шпионаж. А тщеславие и слабость народа. Мы играли на их слабостях, а они доделывали всё остальное. То же самое происходит и в Великобритании».

Она пожала плечами в знак несогласия. «Сомневаюсь, что в России люди счастливее, чем в Америке или Великобритании. У них нет свободы. Нет оппозиции. Демократия — это обман. Большинство людей бедны. А горстка олигархов владеет и контролирует всё».

«Счастье! Историю не побеждают, делая людей счастливыми, Анастасия. Историю побеждают те, кто убеждает людей, что в жизни есть нечто большее, чем счастье и личная независимость». Он схватил длинную палку и ткнул ею в огонь, высекая сноп искр.

«Ты говоришь как фашист», — сказала она, и на мгновение ей показалось, что он сейчас ударит её палкой по лицу. Но он бросил её и ухмыльнулся.

«„Фашист“ — старомодное слово. Я предпочитаю „реалист“. Я как Гекльберри Финн. Я имею дело с реальностью и не питаю иллюзий». Он помолчал. «Но сейчас у меня есть дела. Может быть, мы позже обсудим какое-нибудь дело вместе», — добавил он. «Я подумаю об этом».

Самсон зашёл в угловой магазинчик, купил пачку сигарет, закурил у входа без угрызений совести и особого удовольствия и подумал, как бы поиграть с Хисами. Мысли его всё время возвращались к фотографиям на телефоне Анастасии и тому душераздирающему звонку с корабля. Он заметил, что чем ближе он подходил к встрече с Хисами, тем яснее она ощущалась в его мыслях и тем