Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

не в силах что-то еще добавить. Ее душат рыдания, слезы рвутся наружу, брызгая из глаз, текут по щекам. Без всякого предупреждения вырывается мощный громкий всхлип, потом второй, и вот ее уже сотрясают неудержимые рыдания.

– Ну что ты, Хан, – растерянно бормочет Хью и неловко расставляет руки. Ханна против воли падает в его объятия. Хью не мастер обниматься. Он слишком высок, костляв и неловок. Зато добр, ласков. Они стоят, обнявшись, в коридоре, хотя им изрядно мешает живот Ханны. Она рыдает, как ребенок, роняя слезы на вышитый шелковый лацкан халата Хью.

Постепенно поток слез сменяется отдельными всхлипами, потом икотой, наконец судорожными вздохами, Ханна берет себя в руки, отстраняется. Протерев сначала глаза, затем очки, она видит, как безбожно обслюнявила дорогой халат – такие вещи не стирают, их отдают исключительно в химчистку.

– Прости, – охрипшим голосом произносит она. – Я не хотела… О боже, твой прекрасный халат. Я так сожалею, Хью. У тебя найдется салфетка?

– Вот, возьми, – говорит он.

Ханна не увидела, откуда он вытащил льняной носовой платок с вытканными в уголке инициалами. У нее дома все пользовались одноразовыми бумажными носовыми платками. Так или иначе, можно высморкаться. Не решившись вернуть Хью использованный платок, она прячет его в карман, намереваясь потом сунуть в корзину для грязного белья в ванной комнате.

– Полегчало? – спрашивает Хью.

Ханна кивает. Это правда и одновременно ложь. Ей отчаянно хотелось выплакаться, и теперь она чувствует себя лучше. Подобное очищение не способен дать никакой разговор. С другой стороны, ей едва ли легче. С момента, как она переступила порог квартиры Хью, положение не стало менее ужасным и неисправимым.

– Проходи в гостиную, присядь, – предлагает Хью. – Я заварю для тебя чай, и ты все мне расскажешь.

* * *

Проходит полчаса. Ханна сидит на белом бархатном диване Хью, поджав под себя ноги в тапках и накрыв колени покрывалом.

– Неужели он признался? – словно не в силах поверить, переспрашивает Хью. – Он действительно сказал, что убил Эйприл?

– Не совсем. – У Ханны не поворачивается язык назвать вещи своими именами. – Я спросила его, и он ответил… – Ханна, сглотнув, с неимоверным трудом продолжает. – Он сказал: «А ты как думаешь?» и рассмеялся.

– О боже, – скорбно произносит Хью с безнадежной тоской в глазах. – Видит бог, как я жалею, что рассказал тебе о шуме за стеной.

Ханна трясет головой:

– Нет, Хью. Не надо. Если это правда… – Она замолкает, не в силах высказать мысль вслух, и вместо этого говорит с ощущением утопающей, цепляющейся за соломинку: – Хью, а если это был не он? Если это была смотрительница? Или кто-то не в его, а в другой комнате?

Хью, будто постаревший на десять лет, качает головой.

– Нет, – наконец шепчет он. – Это был Уилл. Я слышал, как он говорил с кем-то за стеной. Это был Уилл.

В душе Ханны умирает последний луч надежды. Ей кажется, что она всю жизнь из последних сил цеплялась за слабеющий канат, и теперь оборвалась его последняя нить.

Уилл находился в колледже. И лгал больше десяти лет – все время, пока продолжались их отношения.

– Почему ты до сих пор молчал? – выдавливает она. – Почему ничего никому не говорил?

Ханна не хочет, чтобы ее слова прозвучали как упрек, однако промолчать не в силах. Хью по-прежнему качает головой все с тем же скорбным выражением, как бы заранее принимая любые обвинения, которые она бросит ему в лицо.

– Потому что он был моим другом, Ханна, – упавшим тоном произносит Хью. – И потому что я не придавал этому большого значения. Ты видела, как Невилл выходил из подъезда. Мы оба видели. После ухода Невилла и до нашего появления никто другой не мог подняться по лестнице. Какая в таком случае разница, если Уилл приехал на несколько часов раньше, чем утверждал? Да никто и не спрашивал. Никто не задал мне вопроса: «Слышал ли ты, как твой лучший друг вернулся домой в неурочное время, что ставит под сомнение его алиби?» Я не стал бы увиливать от прямого ответа. Но идти в полицию с такими показаниями, когда все мы были уверены, что преступление совершил Невилл…

Хью снимает очки и закрывает лицо руками. «Для него, – в смятении думает Ханна, – это не меньший шок, чем для меня». Она потеряла мужа, Хью – лучшего друга.

Опять рвутся наружу слезы, Ханна сжимает зубы. Нельзя постоянно хныкать. Надо взять себя в руки.

Пора решать, что делать дальше.

– Он не пытался помешать тебе скрыться? – спрашивает Хью.

– Пытался. – У нее самой поведение Уилла до сих пор не укладывается в голове. – Он… бросился ко мне. Но наткнулся на стол. Даже не знаю, что случилось бы, если бы он меня догнал.

В уме возникает картина: мускулистые, сильные руки Уилла смыкаются на горле Эйприл.

Представив эту сцену, Ханна испытывает потрясение, ее словно окатили ледяной водой. Щеки розовеют, дыхание учащается.

Она гонит от себя предательскую мысль. Сейчас не время об этом думать, не время представлять, как все происходило на самом деле. Сейчас нужны практические действия.

– Хорошо, – говорит Хью. Он встает и подходит к прекрасному выходящему на улицу окну, от пола до потолка. Приглаживает волосы. – Хорошо. Давай пораскинем мозгами. Подумаем, что делать. Уилл знал, что ты поедешь ко мне?

Ханна отрицательно трясет головой:

– Нет.

– А как насчет телефона? Он может его как-то отследить? Надо отключить геолокацию.

– Не получится. – Ханна достает свой поврежденный телефон. Экран полностью потемнел, на нем ничего невозможно прочитать. – Утром уронила, и он сломался. Совсем не работает. Но это не проблема, я думаю. У него нет… – Ханна запинается, набирает в легкие воздуха и заканчивает: – …у него нет причины…

Она замолкает. Ей чрезвычайно трудно произнести вслух: «Мой муж до сего дня не имел привычки шпионить за мной».

Ханна не может поверить, что ведет такой разговор с Хью.

Больше всего ей хочется услышать голос Уилла, его бесподобный смех и фразу: «Что? Ты с ума сошла? Разумеется, я не убивал Эйприл». Вместо этого она услышала: «А ты как думаешь?»

Ханна закрывает лицо руками. Новембер была права. В одиночку ей не справиться. Все зашло слишком далеко, теперь ей грозит опасность. Правда это или нет, но она просто обязана сообщить о своих догадках властям. И хотя мысль об этом вызывает тошноту, к ней примешивается облегчение – груз ответственности можно переложить на чужие плечи. Ханна больше десяти лет отгоняла подозрение, что с ее свидетельскими показаниями не все гладко. Пора открыто это признать.

– По-моему, нужно пойти