Красная Москва - Валерий Георгиевич Шарапов

— Сказано — еще один.

Третий стакан Никитин пил медленнее. Алкоголь притупил боль в ноге, но обострил душевную тоску. Он думал о Варваре, о ее слезах, о том, как она убегала.

Может быть, она в самом деле купила орден на барахолке? Может быть, она его где-то нашла или получила в подарок? Почему он сразу решил, что она лжет?

Потому что за последние недели он перестал кому-либо доверять. Слишком много предательств, слишком много лжи. Он начал подозревать всех подряд.

— Дружище, — позвал он буфетчика. — А у вас есть телефон?

— Есть, но только для своих.

— Я милиционер. — Никитин показал удостоверение. — Служебный разговор.

— Тогда другое дело. Проходите в подсобку.

Никитин попытался дозвониться до Варвары, но никто не отвечал. Наверное, не хотела с ним разговаривать. Он не мог ее винить.

Домой он добирался с трудом. Алкоголь действовал сильно, нога подкашивалась. Несколько раз он останавливался, держась за стены домов.

В своем кабинете он рухнул на диван, не раздеваясь. Голова кружилась, во рту был отвратительный вкус. Но хуже всего было чувство вины.

Он испортил отношения с единственным человеком, который мог стать ему близким. Из-за своих подозрений и неуверенности.

Завтра он обязательно найдет Варвару и попросит прощения. Объяснит, что был не прав. Может быть, она поймет и простит.

А пока нужно было выспаться и с утра вернуться к расследованию. Банда убийц не дремала, а он тратил время на водку и ссоры.

Засыпая, Никитин думал о том, что война научила его убивать врагов. Но не научила жить с людьми, которые были ему дороги.

Может быть, в этом и была его главная беда.

Глава 11

Кольцо сжимается

Утром Никитин проснулся с тяжелой головой и горьким вкусом во рту. Самогон дал о себе знать — болели виски, першило в горле. Он с трудом поднялся с дивана и умылся холодной водой.

В дверь постучали. Вошел сержант Морозов с документом.

— Товарищ следователь, — сказал он, — я только что из больницы, ваше поручение выполнено.

— Тебя никто не заметил?

— Никак нет. Я был в халате и шапочке фельдшера и лицо закрыл повязкой.

— Хорошо, докладывай!

— При осмотре одежды младшего лейтенанта Орлова в кармане брюк я нашел записку.

Никитин взял небольшой клочок бумаги. На нем неровным почерком было написано: «Предупредить дядю Юру, Бахметьева, 2».

— Записка была свернута и засунута глубоко, поэтому она не выпала во время санобработки, — пояснил сержант.

Никитин внимательно изучил почерк. Писал явно торопливо, нервно. Буквы неровные, с нажимом.

— Это почерк Орлова?

— Да, товарищ следователь. Сравнил с его рапортами.

— Понятно. Свободен.

Оставшись один, Никитин откинулся в кресле и закурил. Записка многое объясняла. Орлов связывался с каким-то «дядей Юрой», который жил на Бахметьева, 2. И делал это тайно, не сообщая начальству.

Но самое главное — Никитин вспомнил разговор, который произошел три дня назад. Он рассказывал Орлову о планах проверить всех демобилизованных офицеров из групп специального назначения. И заметил, как парень дернулся, как на мгновение изменился его взгляд.

Тогда Никитин подумал, что помощник просто нервничает из-за сложности предстоящей работы. Но теперь понимал — Орлов волновался по другой причине.

Он поднялся из кресла и начал ходить по кабинету. Картина становилась все яснее. «Дядя Юра»…

Никитина от волнения даже потом прошибло. Он распахнул настежь окно. Холодный, сырой воздух ворвался в кабинет.

«Никитин, это же катастрофа, — сказал он сам себе. — У тебя под носом работает крот, который о каждом твоем шаге докладывает в банду. Дяде Юре, например. Так, может, этот дядя и есть главарь, тот самый неуловимый убийца?»

Никитин сел на подоконник, открыл пачку «Беломорканала».

«Или Кочкин? Та еще темная лошадка. Что я о нем знаю? И надо же, как все складно получилось. У обоих вроде как алиби! Оба ранены! Правда, раны пустяковые, но все же! Зачем бандиты стреляли в своего информатора, рискуя завалить его первым выстрелом? Предположить, что противник настолько хитер, умен и настолько безупречно стреляет, что кто-то очень меткий умышленно причинил им легкие ранения, дабы отвести подозрения?»

Никитин даже хмыкнул от удовольствия, настолько все вдруг стало логически складываться.

«Значит, кто-то из них?» — подумал он и вдруг расхохотался, потом закашлялся, вскочил с подоконника и стал ходить по кабинету из угла в угол.

«Теперь мне остается только молить судьбу, чтобы предателем оказался только один. А не сразу двое».

Никитин взял телефонную трубку и набрал номер дежурного.

— Мне нужна машина. Срочно.

Через полчаса он уже ехал по адресу: Бахметьева, 2. Это была окраина города, где стояли старые деревянные дома и бараки. Район был не престижный, но тихий.

Дом номер два оказался одноэтажным деревянным строением с облупившейся краской. Во дворе росли старые липы, под которыми играли дети.

Никитин постучал в дверь. Никто не ответил. Он обошел дом — все окна были закрыты ставнями.

— Простите, — обратился он к соседке, которая развешивала белье, — а хозяев дома не видели?

— Кащеева? — переспросила женщина. — Да нет его уже два дня как. Уехал куда-то.

— А кто такой Кащеев?

— Юрий Петрович. Фронтовик он, инвалид. Тихий мужик, никого не трогает.

— Скажите, а где можно посмотреть домовую книгу?

— В жилконторе. Она на соседней улице.

Никитин поблагодарил женщину и отправился в жилконтору. Заведующая, полная женщина лет пятидесяти, охотно показала домовую книгу.

— Кащеев Юрий Петрович, — прочитала она, — тысяча восемьсот девяносто первого года рождения. Прописан с сорок пятого года.

— А сейчас он где?

— Не знаю. Два дня назад второпях заходил, сказал, что поехал в деревню. В какую деревню — не сказал.

Никитин записал все данные. Потом отправился в военкомат — нужно было узнать подробности о Юрии Кащееве.

Военком, подполковник Семенов, был рад помочь коллеге из милиции.

— Кащеев Юрий Петрович, — сказал он, перелистывая картотеку. — Участник Великой Отечественной с первого дня. Снайпер, служил в пехотном полку. Дважды орденоносец — орден Красной Звезды и орден Славы.

— Где воевал?

— Прошел всю войну. Ленинградский фронт, потом под Москвой, Курск, Белоруссия. Демобилизован в сорок пятом по тяжелому ранению.

— Какое ранение?

— Перебиты осколками ноги, едва ходит. Контузия. Почти полностью потерял слух. Обычная фронтовая биография. Кащеев уже год не появлялся в военкомате. Говорили, что здоровье совсем плохое.

Никитин поблагодарил подполковника и вышел на улицу. Картина становилась все более туманной в его понимании. Главарь банды — пожилой, больной, тугоухий ветеран? Как-то не очень складывается.

Но ведь Орлов не случайно стрелой помчался к «дяде Юре», когда узнал от Никитина о планах проверки всех