Клад под старой липой - Виктор Александрович Байдерин

кримплене этот Максимчук? В частности, не слыхал ли он историю пропажи паспортов от этой ткани? Кто-то из работников базы назвал Максимчука аккуратистом, и когда я попросил объяснить, что это слово значит, то узнал, что Степан Семенович Максимчук уж очень любит аккуратность во всем, не терпит расхлябанности, опозданий на работу, задержки в оформлении документов...

Я зашел в кабинет к аккуратисту Максимчуку. Сказал, что меня интересует продвижение через базу партии кримплена и что мне пока не показали паспортов этой ткани. Глаза старого согбенного человека, просидевшего всю жизнь над мануфактурными документами, вдруг молодо блеснули из-под очков, а губы вытянулись в две параллельные линии, будто силясь изобразить улыбку.

— А, хватились-таки! — гордо сказал Максимчук. — Я знал: хватятся, да поздно будет!

Видимо, мой вопрос о паспортах ткани пришелся Максимчуку по душе. Он тотчас проникся ко мне доверием и рассказал, что во всем любит порядок и аккуратность. Сообщил, что в ящиках его стола не заваляется ни одна бумажка (он даже выдвинул, продемонстрировал мне эти ящики), что он ежемесячно проводит чистку стола, разбор всех бумаг, и каждую ненужную бумажку выбрасывает. Куда выбрасывает? Вот в тот шкаф, что за его спиной. «Вообще выкидывать бумажки нельзя, — уверял он. — Любая бумажка может оказаться необходимой не сейчас, так через пять, через десять лет». И он заметил, что вот понадобились же мне паспорта кримплена. Все, вероятно, думают, что они потеряны, а Степан Семенович помнит даже цвет папки, в которой паспорта лежат. Синяя папка, с тесемочками.

Крепко выручил меня этот старик. Теперь, когда я просмотрел паспорта, вся картина была ясна. То есть, я хочу сказать, не картина хищений, махинаций, а прояснилось все относительно количества ткани.

Всего база текстильторга получила ее восемьсот метров. Четыреста метров было отправлено в лабораторию, а четыреста — в магазин. Распределение ткани было продумано хорошо. В лабораторию можно было дать и больше — там после экспериментов вся ткань списывается, ее как бы больше не существует. Такое право лаборатории предоставлено, и тут уж ничего не попишешь. Раз эксперимент произведен, ткань можно списать. И точка. А в магазине ее не спишешь — ее надо продать.

То, как незаконно была продана ткань в магазине, я узнал раньше, чем разобрался с махинациями в лаборатории. В документах все выглядело нормально: получено четыреста метров кримплена — продано столько же. А вот по какой цене продавалась ткань — это узнать оказалось совсем непросто. С базы она поступила как бракованная, и продавать ее следовало не по тридцать рублей за метр, а всего лишь по шесть.

Но вот что выяснилось, когда я поглубже вник в работу магазина. Бракованная ткань поступила сюда двадцать восьмого июня — буквально за два дня до окончания второго квартала. Квартальный план товарооборота в этом магазине был под угрозой срыва. А заведует магазином старый, опытный торговый работник Иван Васильевич Копытин. В торговой системе он уже без малого двадцать лет. Знает, как спасать положение, когда годовой или квартальный план «горит».

Итак, ткань поступила в магазин двадцать восьмого июня, в субботу. Воскресенье в магазине было объявлено рабочим днем. Продавцы с утра встали за прилавки. А завмаг Копытин приступил к торговле кримпленом прямо на улице, у входа в магазин, наспех соорудив тут прилавок. Иван Васильевич сам отмерял ткань покупателям, сам получал деньги и управился с делом к обеденному перерыву. После перерыва он сдал в кассу две тысячи четыреста рублей. По этой выручке выходило, что Копытин продавал ткань по шесть рублей за метр. Почем приобретали ткань покупатели — это знали только они сами. Но они купили по отрезу кримплена и разошлись. Где их найдешь? Мог Копытин продавать ткань по тридцать рублей за метр? Вполне мог. Но как это проверить? Вот подумайте — как бы вы поступили дальше?

Увлеченный рассказом, я вовсе не ожидал подобного вопроса. Это было равносильно тому, как если бы в кино кто-нибудь прервал детектив на самом интересном месте, зажег в зале свет и спросил: как по-вашему, что произойдет в дальнейшем? Смотреть и читать детективы интересно, а забивать себе голову гаданием, что произойдет с героями, — это мучительно.

И все-таки я попробовал поставить себя на место Султанова и дать хоть какой-то вразумительный ответ.

Я подумал. Вспомнил, что всецело занятый проверкой цепочки база — магазин, Рауф ни словом не упомянул о второй цепочке: база — лаборатория. Может быть, пора уже побывать и там?

— Нет, рано, — сказал Султанов. — Лаборатория — не волк, в лес не убежит. Надо выяснить до конца картину злоупотреблений в магазине.

— Но что можно обнаружить в магазине после того, как ткань уже распродана? — недоуменно пожал я плечами.

— Да, оттуда птичка улетела и клетка пуста, — согласился Рауф. — Но проданная ткань ведь не вознеслась на небо и не растворилась в воздухе. Она осталась у покупательниц. Что будут делать с ней они? Шить себе нарядные обновки. Где? В ателье мод, разумеется. Вот туда я и направился.

В городе у нас — пятнадцать ателье и пошивочных мастерских. Среди них выделяется салон «Ласточка», где закройщицей работает знаменитая мастерица по изготовлению дамского платья Белла Абрамовна Гинзбург. Нетрудно было догадаться, что дорогую и красивую ткань женщины прежде всего понесут именно в «Ласточку». Но, к моему удивлению, там не было ни одного заказа на платье из кримплена. В чем дело? А весь секрет, оказывается, в том, что Белла Абрамовна больше не работает в «Ласточке». Она вообще уехала из нашего города.

«Сейчас, — сказала мне приемщица заказов, — весь хлеб у нас отбивает салон мод «Волжаночка». Как там появилась закройщица Ликаницкая — все наши бывшие заказчицы рванулись туда».

И верно. В «Волжаночке» я нашел четыре заказа из так называемого давальческого материала, где в графе «Наименование, сорт ткани» было проставлено «Кримплен». Я записал фамилии, адреса заказчиц. Приемщица, кстати, сказала, что несколько платьев из кримплена уже пошито и выдано заказчицам. Адреса и фамилии этих заказчиц я списал с корешков квитанций, остающихся в салоне. Теперь мне предстояло нанести визит нескольким дамам и узнать у них, где они купили кримплен и по какой цене.

— Сказать по правде, — перебил себя Султанов, — кримплен этот был отменно хорош. Я видел его в ателье и сколько ни всматривался — нигде не мог найти, как говорится, ни сучка, ни задоринки. Видел платья, пошитые из этой самой ткани. Отличные платья! Истинное