Так завершается карьера сыщика в XIX веке - Михаил Леккор

же и наглого, император Николая, грубо пролезнув в бюрократические, в данном случае жандармские картонные стенки уголовного дела. Тут же как-то робко остановился, что очень было нехарактерно для правящего монарха, и вопросительно посмотрел на великого князя Константина Николаевича.

Мол, говори, ты теперь мой личный следователь, тебе и тянуть это следствие. А мы посмотрим и пообладируем, если что.

Вот теперь и попробуем. Он может смело прикрываться этими доводами любезного монарха, не завязая в пустопорожние споры. Пусть-ка монаршие поданные попробуют возразить своему сюзерену!

Если же серьезно, то еще Георгий Васильевич, разрабатывая свою методику в далеком прошлом, да-да, в XXIвеке, в уме всегда себя предостерегал — нельзя делать ее прочной и неизменной, как железобетонную стену. Простота иногда бывает излишней, логика — дурной до неприличия, хотя и на внешний вид структурированной и хорошей. Вот и этот возможный вариант следствия возможен, но пока нельзя считать его единственным и достоверным.

Есть и другие факты, даже фактики, второстепенные, но существующие. Глупый, ленивый следователь сделает вид, что их просто нет, а вот умный четко возьмет на карандаш, обязательно имея в виду в ходе дальнейшего следствия.

Ну а ты, Константин Николаевич, каковым будешь полицейским, пардон, теперь уже жандармским следователем? Ведь вариант с «ремонтом», а фактически государственным хищением в стародавние времена Екатерины Великой прост, логичен и вроде бы доказателен.

Но вот остался еще английский дипломат Стюарт. Он еще не виновный и даже не подозреваемый. Он лишь существует. Но его тоже надо обязательно бы проверить и допросить, и не только из принципа, что ТАК ПОЛОЖЕНО. Тоже вероятнее всего пустышка, а вдруг? Пока, на этом этапе следствия, он насколько может быть виноватым, насколько и не виноватым. Так что работайте, братцы, солнце еще высоко.

Ну, а пока каждодневная жизнь весело и быстро шла.

Сначала Бенкендорф, до нельзя гордый и довольный фактически навязанным поручением своего подчиненного князя Долгорукова, действовал. Министр иностранных дел Нессельроде, как и полагали высокопоставленные жандармы, начал возражать, а когда ему стало не хватать доводов — тянуть и проводить тактику волокиты. Что он с этого имел, не известно, но делал он это самозабвенно, не жалея ни себя, ни своих подчиненных. Щедрую взятку дали проворные англичане? Или просто дали понять, что он среди цивилизованных людей борется с варварами? Тупые ведь либералы и тогда был, только назывались они, например, англофилы. Тоже готовые хоть Родину продать, хоть последнюю копеечку отдать.

Шеф жандармов, чувствуя за собой государственную правоту, и, главное, поддержку императору Николая I, повел себя, как никогда, чрезмерно круто и прямо. Он просто испросил еще одну аудиенцию у императора и рассказал, в чем суть этого дела.

Самодержец всероссийский был в ярости от того что кто-то пытается ставить ему палки в колеса. Он решает? Здесь только один человек может решать — император. Нессельроде был тотчас же вызван в Зимний дворец и подвергнут убийственному допросу и разгрому.

— Представляете, ваше императорское высочество, — не без удовольствия говорил Бенкендорф, — какова была прелюбопытная картина — почти трехаршинный государь-император, яростно выговаривающий министру на три головы ниже. Эдакий немецкий карлик и российский голиаф.

Бенкендорф, как и большая часть высшего русского света того времени, скажем так, и сам был очень относительно русский (остзейский немец), но очень не любил министра иностранных дел. Точнее, ненавидел и презирал его, пусть и сам был русский иностранец.

Но монарх при всем этом весьма привечал Нессельроде и шеф жандармов до поры до времени вынужден был сдерживать свой пыл. Зато в узком кругу, среди своих (а князь Долгорукий был, безусловно, свой), он мог себе позволить не сдерживаться и язвительно шутить.

А сейчас, в конечном счете министр, был схвачен, жестоко обруган и его заставили во всем помогать шефу жандармов. Англичанина же вызвали и подвергли вежливому, но безжалостному допросу.

Увы, — энтузиазм Бенкендорфа увядал на глазах после первого же допроса, — вы оказались, как всегда, абсолютно правы. Не та персона!

Константин Николаевич первоначально и сам видел, что хоть дипломат не очень-то искренен с жандармами, и, скорее всего, и у него рыльце в каком-то пушку, но к именно к этому воровству бриллиантов со скипетра он не имеет никакого отношения.

Джером Стюарт, четвертый граф Ньюкаслский, был действительно профессиональным дипломатом и любителем-самоучкой средневековой истории. За свою почти тридцатилетнюю карьеру, он побывал во многих европейских странах, между делом исследуя памятники Средневековья. В России он занимался этим же и был страшно удивлен, попав под сферу внимания местной жандармерии.

Поначалу он даже откровенно испугался, добровольно-обязательно оказавшись в жандармерии. Но потом, вникнув в суть разговора, на глазах успокоился.

Нет, внешне это, как бы, никак не проявилось. Та же надменность и чопорная речь. Но говорить он стал чаше и свободнее. Явно перестал думать над каждым словом и переживать над своми ответами.

И бог с тобой! Константин Николаевич понимал, что он более, чем не виноват в этом текущем и очень важным для них уголовном деле. А в остальном… что в потаенных шкафах английского дипломата лежит масса скелетов, это естественно и несомненно даже невинному младенцу.

Согласившись на приглашение, приказом это назвать было никак нельзя, графа Бенкендорфа, Константин Николаевич сам пришел даже уже не на допрос, на приватный разговор со Стюартом. Посмотрел на этого англичанина, типичного дипломата Great Britain.

Деятельные, циничные, не оглядывающие ни на какие авторитеты, такие gentleman бодро ковали славу и деньги для Англии в XIXвеке, в ХХ веке они же бессильно наблюдали закат своей страны. А в XXI веке они, пожалуй, уже исчезли за ненадобностью. Бог с ним, пусть пропадает, тут он с ним не враг и не друг.

Великий князь Константин Николаевич равнодушно посмотрел, как этот господин играет на грани кажущегося испуга и четкой доли надменности.

ИГРАЕТ? Впрочем, черт с ним. Актер из погорелого театра. Он ему в данном случае не нужен и точка.

Историей и дипломатией с ним они, разумеется, заниматься не стали. Поговорили о текущей обстановке. Стюарт получил через них августейший выговор, инструкцию как, каким образом и что можно исследовать в России и на сем высокие договаривающие стороны расстались. Как тогда виделось, навсегда.

А у вас как идут дела в Зимнем дворце? — спросил заключении Бенкендорф, — не нужно ли чем помочь?

Дела там у них были у прокурора, то бишь у императора, который на сегодня к вечеру повелел у него быть.

Он не сказал Николаю Павловичу, но в какой-то момент решил ему не подчиняться, ведь