Так завершается карьера сыщика в XIX веке - Михаил Леккор

в своей жизни никогда бы так не действовал. Да и сейчас в личине Константина Николаевича он побрезговал бы. Зато граф Бенкендорф, на своем посте шефа жандармов видевший и слышавший слишком много грязного и как раз от российского дворянства, сразу все понял и только кивнул. Действительно шкурка выделки не стоила.

Бенкендорф встал во весь свой немаленький рост у служебного стола, показывая, что он как бы «incafedra» и официально объявил:

— Великий князь Константин Николаевич! Я тотчас же испрошу у государя аудиенцию и попрошу разрешить рассказать о положении в отношениях России и Англии. Сегодня же министр иностранных дел Карл Нессельроде будет проинформирован о поведении иностранных поданных для скорой реакции.

Граф опустил часть рассказа, что он будет делать, когда министр заупрямится, но это и так было ясно. Судя по всему, может и отругать при личной встрече, а потом пожалуется императору Николаю. Тот тянуть не будет, взаимоотношения Нессельроде и монарха давно определены.

Пусть их. Главное, пусть нужный результат будет. Константин Николаевич в большем не нуждался.

Прошел обратно в свой служебный кабинет и снова сильно задумался. Отрицательный результат в конечном итоге тоже результат, но в проводимом следствии, как правило, конечным итогом работы должен быть выведенный на чистую воду злоумышленник. А то, что девяносто девятых из ста остались чистыми и правдивыми, это, по большому счету, никого не волнует.

А у нас в этом отношении ничего. Полный ноль. Ибо, чувствовало его сердце, этот самый англичанин тоже может оказаться большой пустышкой. В XIX веке в английском обществе очень популярен был нувориш от науки. Эдакий джентльмен, безвозместно отдающий свои деньги и жизнь за просто так, ради банального интереса. Или, в крайнем случае, ради желанного авторитета эксцентричного джентльмена.

В любом случае, еще раз крепко подумать и решить, как идти дальше. Мало ли что. Можно, например, материалы вновь рассмотреть. Ведь преступник не семи пядей во лбу, должен оставить хоть какие-то следы!

Листал, читал, сравнивал, анализировал. Нет, конечно, бюрократы-кадровики XIX века ничем ему помочь не могли. Ну, что ему, прошедшая два недели назад грандиозная пьянка. Два ведра водки выпили. Нынешняя водка гораздо слабее ХХ века, на его субъективный взгляд, где-то градусов тридцать. Может быть и крепче, но Константина Николаевича в этой жизни на первых порах никак сбить не могла.

Потом уже, когда он адаптировался,водка давалась тяжелее, но ведро он под хорошее настроение тоже бы выпил. Если б кто дал. Он хмыкнул. Нет, охрана это точно тупиковый путь. И не найти, и ни фига не найдешь, если и захочешь.

Однако такой мелкий бредень рано или поздно выскребет нужный фактик. Мелкий, но очень важный. Только как его определишь?

Отложил полученные материалы. Можно, конечно, заподозрить, внутреннюю службу безопасности или как ее еще называют, в халатности или предвзятости. Дескать, рука руку моет и т.д. Но Константин Николаевич видел — стараются люди, ищут крамолу. А что не получаются, так по невозможности такими методами. А, может, и нет ее совсем, этой крамолы?

Глава 6

Пора было ставить логическую точку. Или, по крайней мере, жирную промежуточную запятую. Следствие, какое бы слабое и неудачное оно было, все равно заканчивается. Это Земля круглая, ходи сколько хочешь, да и то условно, на самом деле, можно найти на каждом шагу тупик, было было бы желание. Так что и на бюрократическом поле любые процессы начинаются и заканчиваются, какими бы длинными они не были.

Вот и «Дело о злонамеренной порче императорского скипетра» заканчивается. Прежде всего, надо признать себе: отсутствие виновных в злостном повреждении реликвии императора было более чем нормально. Однако, он и в начале следствия сомневался, что здесь происходит злонамеренный ущерб одной из главных государственных регалий, а в ходе следствия неоднократно в этом убеждался.

Ну, нет здесь виновных среди официально подозреваемых!:

— Грязнова — обычная русская баба, злая неудачница, каковых на улице масса;

— Ее хахаль — Мишка Хвостов, которого на удивление легко нашел и арестовал вахмистр Игнат, тянул только на десять суток холодной и тридцать шпицрутенов, не больше! Когда великий князь смотрел на этого мелкого, вечно суетящегося парня, то видел — украсть может, но также по мелочам, как его любовница, какую-нибудь медную безделушку. Ей в базарный день красная цена максимум две алтына. И все, нечего на него тратить время и бумагу.

Хм, — Константин Николаевич поразился внезапной мысли, — а, может, вообще, нет здесь виновных? Порча скипетра — дело рук давно прошедших дней, скорее всего, либо при Екатерине II Великой, бабке нынешнего императора, либо при Александре I, августейшим братом оного же.

Если бы был мастер, ремонтирующий и надзирающий над императорскими регалиями, то он бы еще в прошедшие годы припомнил, как, когда и каким образом происходило не ПРИЧЕНЕНИЕ УЩЕРБА, а простой ТЕКУЩИЙ РЕМОНТ! И бриллианты, скорее всего, были употреблены на государственные нужды, а не украдены.

Историк Георгий Васильевич помнил, хотя и в общих чертах, что в ту пору правящей императрице матушке Екатерине (II), постоянно нехватало средств. Ни государству, ни ее многочисленных любовникам. Так что почему бы ей не дать тайный приказ скрести часть бриллиантов на нужды лакомому мужчинке?

Император Николай I, который, как всегда, грубо и властно влез в текущее положение, хотя и многое не понял и, в общем-то, напрасно растревожил жандармский покой, хе-хе, некогда правильно высказал довольно робкую догадку об этом. Правда, не будучи сугубым специалистом и, не обладая какой-нибудь фактологический базой, он сам прямо-таки поспешно отказался от своего мнения. Но тут ничего не поделаешь. Невозможно быть во все первым, даже если ты император.

Тут, по-видимому, он и сам был виноват. В прошлые месяцы, князь Долгорукий неоднократно прищемлял августейший нос. Император вот так же вот властно пролазил в какое-то уголовное дело, до какого ему был интерес и высказывал мнение, некомпетентное, но внешне очень привлекательное.

Все придворные, разумеется, раболепно соглашались — влиятельный сюзерен же. И только оный блистательный аристократ, тогда еще просто князь, сначала брал монаршее мнение наизготовку, как в свое время постановление энного съезда КПСС, а потом методично и безжалостно громил его. Представляете, каково это было терпеть императору Николаю?

Ему, всегда считавшемуся самым умным, самым мудрым, самым сметливым, наконец! И Мария Николаевна, родная кровиночка, сначала смотрела растеряно, а потом, со временем, уже издевательски. Мол, ты папА, хоть и Помазанник Божий, а мой Константин Николаевич куда логичней и сообразительный.

Вот и теперь, глядя на этого князя, насколько умного, насколько