Врата тайны - Ахмет Умит

Ну вот, началось. Она так всегда делала. Скажешь ей: «Хорошо, мамочка, ты права», а она в ответ: «Нет, не надо, я не права». Ладно, переключаешься: «О’кей, не права», но тут она: «Вы все всегда считаете меня неправой!» Но сейчас было неподходящее время, чтобы с этим разбираться.

– Мама, ну что я еще могу сделать? Я в тысячах километров от тебя, что ты от меня еще хочешь услышать?

Хоть я этого и не желала, мои слова прозвучали укоризненно, и мама это почувствовала.

– Да, все так, – прошептала она, – неважно, что ты скажешь. Никто уже ничего не сможет сделать. – Ее голос смягчился: – Я справлюсь со всем сама… Кстати, когда ты возвращаешься?

Фух, наконец-то мама успокоилась.

– Я пока не знаю. Сегодня будет собрание, после него что-то должно проясниться.

– Хотя бы все закончилось поскорее, и ты побыстрее вернулась домой…

Она поколебалась и добавила:

– Не задерживайся там сильно.

Она словно хотела сказать что-то еще. Что-то, связанное с моим отцом, с его городом, в который она сама ездила сорок лет назад. Но она промолчала. Она не хотела вспоминать об отце. Но одно дело не хотеть, а другое – не вспоминать. У нас с мамой это не выходило. Как бы мы ни старались, отец не исчезал из нашей памяти. Мама не могла забыть отца, как ее саму не мог забыть Мэтью, даже на смертном одре желавший видеть ее рядом с собой. Как бы то ни было, сейчас, потеряв свою первую подростковую любовь, маме надо было разобраться в собственных чувствах, и отца в это вмешивать не стоило.

Я решила завершить разговор:

– Тогда до свидания, мамочка.

В трубке снова повисла тишина. Или она все-таки решила мне что-то рассказать? Мне кажется, она все-таки подумала сейчас об отце, а скорее всего, он не выходил у нее из головы с тех пор, как я сказала ей, что собираюсь в Конью. Я даже думаю, что слезы и плач мамы по дяде Мэтью были одновременно слезами и плачем по моему отцу. Да, она точно собиралась что-то про него сказать, но не смогла. Возможно, просто не справилась со своей гордостью, а может быть, посчитала, что это будет неуважительно по отношению к покойному Мэтью.

– Пока, – грустно попрощалась она со мной, – береги себя.

Я ощутила глубокую печаль. Но не из-за мамы, не из-за их с отцом отношений, а из-за первой любви дяди Мэтью, которую он сохранил в себе до самого последнего дня…

– Что-то плохое случилось?

Передо мной возникло обеспокоенное лицо Меннана. Он же все это время сидел прямо передо мной, а я забыла о нем! Интересно, он что-то понял из нашего с мамой разговора? Нет, вряд ли, не похоже на то.

– Да так, дела семейные, – попробовала я закрыть тему.

Получилось так себе. Желание продолжать завтрак пропало, но я, скорее по привычке, потянулась к чашке и допила свой чай с молоком. Меннан же все смотрел на меня, ожидая какого-то объяснения. Не думаю, что он замышлял что-то плохое, но его интерес к моей личной жизни был совершенно лишним.

Я не хотела портить ему настроение, поэтому изобразила легкую улыбку и сказала:

– Ну что, пойдемте?

– Да, конечно, как вам будет угодно.

Я убрала телефон в сумку.

– У нас же еще есть время до встречи? Я бы хотела осмотреть пожарище.

– Вы про отель? – он будто удивился. – Но там же ничего нет, одни обгорелые развалины.

Странно, он явно занервничал.

– Мне надо проверить, – я посмотрела ему прямо в глаза. – Для того, чтобы ясно понимать, как произошел пожар. Чтобы установить, не было ли предумышленного поджога. Вы должны знать, что такова моя профессия.

– Какой еще предумышленный поджог? В отчете пожарных написано, что это все несчастный случай!

Интересно, на кого он все-таки работает – на нас или на «Икониум туризм»?

– Да, мы изучили все отчеты, – я подпустила жесткости в голос, – но известно, что тридцать процентов пожаров, которые пожарная служба признает случайными, на самом деле являются поджогами. Такое происходит не только у нас в стране, но и у вас. Поэтому доверять я могу только тому отчету, который напишу сама. А для этого мне надо съездить на место происшествия.

Он со вздохом взглянул на часы.

– Конечно, я вас туда отвезу, но уже через полчаса у нас должна начаться встреча с руководством «Икониум туризма». Давайте, может быть, уже после встречи? Возможно, и их представитель захочет присоединиться.

– Хорошо, давайте съездим туда после встречи. Но я не хочу, чтобы с нами был их представитель.

– Почему? Они очень порядочные люди! Да вы и сами это после знакомства поймете.

Так, достаточно. Пора начать играть в открытую.

– Я не хочу ни с кем знакомиться, я хочу спокойно заниматься расследованием.

Теперь он смотрел на меня с явным раздражением. Интересно, он по жизни такой или просто пытается саботировать расследование?

Я объяснила ему еще раз:

– Господин Меннан, мы говорим о деле на три миллиона фунтов стерлингов. Даже для такой крупной фирмы, как наша, это очень немаленькие деньги. Поэтому до самого окончания расследования люди из «Икониум туризма» находятся под подозрением. Мы, конечно, не говорим им об этом в открытую, но бдительность все же сохраняем. Это так работает, понимаете? Так что, будьте добры, имейте в виду сказанное.

Он покраснел. Ему явно не понравились мои слова, но зато стало очевидно, кто здесь является начальником.

– Да, я понял, – он слегка наклонил голову вперед. – Все будет так, как вы скажете, мисс Карен.

Я глубоко вздохнула и встала со стула. Почему со мной всегда происходит какая-то ерунда? Повесила на плечо сумку и, стараясь успокоиться, снова взглянула на изображение дервиша на стене. Внезапно мне представился дядя Мэтью – молодой, шестнадцатилетний, такой, каким он остался на старой фотографии. Но одет он был в ослепительно белую теннуре. А его серые, полные любви к моей маме глаза смотрели из-под колпака-сикке. Он вращался. И тогда я поняла, что же такое перерождение. Что это возможность совершить все то, чего ты не совершил в прошлой жизни. Это понимание вдруг успокоило меня, избавило от стресса, от тревоги. Ах, если бы я смогла все это рассказать маме… Возможно, она почувствовала бы то же самое, возможно, это помогло бы пережить ей смерть первого любимого человека… А может быть, я и ошибаюсь, и мой рассказ о радеющем дервише напомнил бы ей об отце и только помножил ее скорби. Да, странная картина: дядя Мэтью, вращающийся в