После выстрела - Магомед Мусаевич Мусаев

— Я нос не повесил, — отвечал Мовсар. — А ты что тут стоишь и мешаешь рабочему классу шагать к стайку? — пошутил он грустно.

— Ах ты, рабочий класс! — улыбнулась Элиса. — Ну-ка, давай, я тебе галстук поправлю, а то он у тебя всегда набок съезжает. — И свободной рукой подтянула узел галстука.

— Опять этот галстук! Если бы ты только знала, как я его ненавижу. А мать каждое утро заставляет надевать. Бедная шея, этот ошейник не дает ей дышать!

— Нет, Мовсар, я с тобой не согласна. Я люблю чеченские одежды. Но и галстук тоже имеет право на существование. Он делает человека более подтянутым. А почему ты не был вчера на свадьбе Орхана? Нуха о тебе спрашивал.

— У меня что-то голова разболелась. А весело там было?

— Как на свадьбе. Нуха говорит, что ты вроде бы стал от него откалываться. Зря. Без друзей на свете не проживешь. Хочешь, приходи сегодня вечером в библиотеку. Я новые книги получила, посмотришь. Придешь? Вот и хорошо. А то Ильяс утверждает, ты влюблен. — Здесь Элиса обернулась и увидела спешащую за водой Зелиху. — Опять бежит, вот неугомонная, я ведь ей столько раз говорила, что принесу. — И девушка побежала навстречу Зелихе и, несмотря на ее возражения, вылила воду из своего кудала в кудал старушки.

— Так ты, оказывается, у меня хлеб отбиваешь? — сказал Мовсар, и в голосе его прозвучала благодарность Элисе.

* * *

Тает в предрассветном небе луна. Одна за другой гаснут звезды. С гор сползают в долину белесые туманы.

Тишина царит над аулом. Только неугомонный ветер шевелит дремлющие травы и полусонную листву и доносится издали приглушенный рев бурного Аргуна.

Аргун, Аргун, река вейнахов! Сдавлен ты гранитными скалами, словно норовистый конь, взнузданный твердой рукою храброго всадника. Тебе бы такое раздолье, как Тереку, что, вырвавшись из железных объятий гор, величаво несется по просторам степей!

Тихо в доме Мурдала.

Ночью Зелиха едва ли не каждый час подходит к постели Мовсара, чтобы поправить одеяло или поднять с пола сброшенную им подушку.

Думает старушка о сыне, думает не только днем, но и ночью.

Что будет с Мовсаром, когда она и Мурдал умрут? Смерть не за горами. У других дети совсем уже взрослые, самостоятельные. А этот не успел опериться.

Да еще Сардал ходит по аулу и всем говорит, что Мовсар старика в могилу загоняет, помогать ему не хочет — так соседка сегодня Зелихе сказала.

И, странное дело: вот ей, Зелихе, ее мужу Мурдалу, которые ничем не провинились, стыдно, что раздор идет, а Сардалу — нисколько.

Мерный храп Мовсара, который успокаивающе действовал на Зелиху, резко оборвался. Зелиха насторожилась. Тяжелое, прерывистое дыхание донеслось из комнаты Мовсара.

— Что с ним? — услышала она шепот Мурдала.

— Плохой сон, — высказала догадку Зелиха. — Или… Кажется, плачет…

Да, Мовсар плакал во сне и бормотал:

— Плевал я на тебя!.. А он мне зла не желает!..

Мурдал вскочил и подбежал к постели Мовсара.

— Кто он, Мовсар? — тихо спросил он.

— Хамид…

— Что он говорит? — устремившись в комнату Мовсара следом за мужем, Зелиха споткнулась о порог, задела что-то и разбудила Мовсара.

Он открыл глаза. Зелиха погладила его по лицу, и ладонь ее стала мокрой от пота.

— Что ты делаешь, мама?

— Ты, сыночек, стонал во сне… вот мы с отцом и вошли… — она отерла полотенцем пот с его лица.

— Я?

— Да, сынок.

— Мне снился сон…

— Что же снилось тебе?

— Вспомнить не могу… Какая-то неразбериха…

Это была неправда. Мовсар помнил, что видел: Хамид уговаривал его не верить сплетням.

— Это, говорят, к добру, если сна не помнишь, — сказала Зелиха, чтобы успокоить сына.

Успокоенный нежными прикосновениями ее руки, Мовсар закрыл глаза.

— Мовсар, сыночек, что с тобой? Почему ничего не говоришь? Нет у нас с отцом никого, кроме тебя, скажи, не скрывай, что на сердце?..

Женщина говорила так проникновенно, так мягко и сердечно, словно боялась спугнуть пчелу, собирающую нектар.

— Сам не пойму, мама… — Растроганный горестным и скорбным голосом Зелихи, Мовсар зарыдал.

Она охватила его голову обеими руками и прижала к себе. Он утих. Где-то рядом в темноте стоял Мурдал. Было слышно сдержанное его всхлипывание.

Но тут в ушах Мовсара прозвучал голос Сардала: «Не верь им, не для тебя они живут. Им, скрягам, нужно, чтобы ты работал на них!»

И снова затрепетало в гневе только что успокоившееся сердце Мовсара. Исчезла минутная радость общения с добрыми стариками. Глаза его сузились. Он вздрогнул, словно сбрасывая с себя нежность Зелихи. Высвободил голову из ее рук.

— Что вы хотите от меня?.. Я и сам не пропаду, не пропаду!..

* * *

Мовсар поднял голову и посмотрел на небо. Оно было пасмурно, черные тучи, казалось, вот-вот приблизятся к самой земле и раздавят горы, аулы, деревья, людей. Хмурое утро. И настроение — тоже. Серым туманом наплывали мрачные мысли.

«Кто же был в конце концов мой отец?.. Почему Сардал настойчиво и неотступно требует ответа? Зачем ему? Неужели человек не может всего добиваться сам? Ведь тот, кого подсаживают при подъеме в гору или тянут вверх на канатах, сам потом и шагу не может ступить. И совсем другое дело, если человек карабкается по уступам без посторонней помощи. С каждым разом становится он все сильнее, выносливее, смелее. Тот, кто привык держаться за руку отца, взобравшись на вершину, мигом с нее соскользнет. А тот, что взбирается сам, прочно стоит на вершине.

Зачем же мучает меня Сардал? И почему в последнее время словно чужими стали мне старики. Мурдал всегда хмурый, вечно поучает.

И вообще, кто я такой? А Ильяс? Что означают и для чего ему все эти намеки? И как же так получается, что они меня защищают, хотя дада их родственник, а я им никто? Странно… Спросить бы отца или мать, что все это значит… Нет, если правда, что я нужен им только как кормилец, тогда они, конечно, в этом не признаются. С другой стороны, вид у стариков убитый, несчастный… Как во всем этом разобраться? С кем посоветоваться?..»

Когда Мовсар был уже неподалеку от мастерских, кто-то рядом с ним сильно ударил палкой о придорожный камень. Сардал! Улыбка Сардала была приветлива и даже немного скрашивала его бельмо.

— Ай-вай, ваши́[17], я тебе чуть дорогу не перешел! Вот как просто можно попасть впросак!

— Попасть впросак может только тот, — веско и доброжелательно заговорил Сардал, — кто не дружит со мной. — И он рассмеялся. — Разве я допущу,