Искатель, 2004 №6 - Андрей Левицкий

от вас. Раньше вы гораздо проще писали, а теперь такой сложный текст! Некоторые слова я даже в словаре не нашла. Вот на двадцать третьей странице — «камбанилла». Через «б» или все-таки через «п»?

— Камбанилла? — переспросил Мерсов, глядя на текст, расположенный к нему вверх ногами. — Вы уверены, что ни с кем меня не путаете, Дина Львовна?

— Ой, Владимир Эрнстович, с кем вас можно спутать? — проворковала Дина. — Разве с Приговым?

Сравнение с поэтом-постмодернистом не вызвало у Мерсова положительных эмоций: литературу подобного рода он не любил, не понимал и, тем более, не мог написать ничего в этаком духе, даже если бы вдруг сильно захотел.

— Вот, — Дина наконец повернула распечатку, Мерсов придвинул к себе листы и прочел с возраставшим ощущением паники:

«Левия, настигнутая врасплох проявлением чувственности у старого бонвивана, отступила к камбанилле, прислонилась спиной к жаркой шероховатой поверхности и закрыла глаза, уйдя не в себя, а в тот мир, который бурлил в ней, пенился и искал выхода».

— Э-э… — промямлил Мерсов, — это не мое, извините.

— Что значит — не ваше? — захлопала глазами Дина и вытянула из-под горки бумаги титульную страницу. — Не ваше?

— «Владимир Мерсов, — прочитал он вслух. — Вторжение в Элинор». — Моя вещь, — сказал Мерсов, — называется «Смерть как видимость».

— Да? — улыбнулась Дина. — Но это ваша фамилия, Владимир Эрнстович!

— Моя… Откуда вы взяли этот текст?

— Ну… — забеспокоилась Дина. — Варя дала. Сняла с вашего диска. А диск вы принесли сами, это при мне было, у вас какая-то история случилась с дипломатом.

— Пойдемте, Дина Львовна. — Мерсов затолкал листы в папку и с этим доказательством небрежного отношения редактора к автору пошел из комнаты. Дина семенила следом, что-то на ходу рассказывая, но ни одно ее слово до сознания Мерсова не доходило. «Камбанилла, — повторял он про себя. — Элинор. Камбанилла…»

Варвара по-прежнему вертела в пальцах авторучку и думала, должно быть, о своей незадавшейся жизни. Мерсов положил перед ней папку и сказал самым любезным тоном, на какой оказался способен:

— Варенька, ты уверена, что это мое произведение? Я имею в виду — посмотри, пожалуйста, мой диск. Если он, конечно, сохранился.

— Не понимаю, — сказала Варвара. — Что вы хотите сказать, Владимир Эрнстович?

— Просто поставь мой диск, я хочу видеть текст на экране.

Коробочка с дисками лежала на компьютерном столе, Варваре пришлось встать, обойти Мерсова, сесть во вращающееся кресло. Это проделано было так медленно и с таким видимым усилием, что Мерсову стало жаль девушку, и он искренне возненавидел ее жениха или иного мужчину, способного доставить даме сердца невообразимые страдания.

Диск он узнал, это был тот диск, который он передал Варваре две недели назад. И наклейка сохранилась: «Мерсов. Смерть как видимость».

— Вот, — с удовлетворением произнес Мерсов. — Именно.

Варвара поставила диск в дисковод, потыкала указательным пальцем в клавиатуру, на экране возникла страница и всплыл текст:

«Владимир Мерсов. Вторжение в Элинор.

Глава первая, для неискушенных читателей.

Левия поднялась со своего ложа, сознавая, что претерпела в последние часы вовсе не те превращения, какие ожидала…»

— Черт! — воскликнул Мерсов. — Это не мой текст! Я не понимаю! Что происходит?

Следующие два с половиной часа до окончания рабочего дня остались в его памяти сплошным серым кошмаром. Сначала он кричал на Варвару, а Варвара кричала на него, потом оба они кричали на парня, имени которого Мерсов не знал и который работал в издательстве компьютерным гением. На самом деле должность его звучала как-то иначе, но занимался он тем, что исправлял компьютерные баги и приводил в порядок сбойные — если такие попадались — диски и дискеты.

Накричавшись, все трое отправились к главному редактору издательства Михаилу Евгеньевичу Хрунову, прихватив по дороге Дину Львовну. В кабинет их не хотела пускать секретарша Валентина, и в приемной они еще немного покричали, причем парень-компьютерщик кричал громче остальных, поскольку сообразил, что вину за странный баг свалят именно на его ни в чем не повинную голову.

В кабинет Хрунова они вошли за пять минут до окончания рабочего дня.

— Михаил Евгеньевич, — твердо заявил Мерсов, — произошла странная и очень неприятная история. Каким-то образом текст моего романа оказался заменен другим.

— Ха! — бросил с презрением компьютерщик, всем видом показывая, что автор несет чушь, поскольку сам принес в издательство текст, от которого сейчас упорно открещивается.

— Да? — спокойно сказал Хрунов. — Варенька, на какой стадии работа?

— Готова первая корректура, — мрачно сообщила Варвара. — Согласно плану, работу нужно сдать в типографию в понедельник.

— Сегодня среда, — сообразил Хрунов. — Два рабочих дня. Если Владимир Эрнстович заменит рукопись…

— Не успеем! — сказала Варвара.

— Когда ж мне читать столько? — одновременно с ней воскликнула Дина.

Компьютерный гений промолчал — это была не его проблема, — а Мерсов объяснил наконец ситуацию, в которую за два прошедших часа женщины врубиться так и не сумели.

— Я не могу заменить рукопись, — сказал он. — У меня ее нет.

— Как это? — не понял Хрунов. — Существует же копия. На диске, на «винте»…

Сдерживая эмоции и подбирая слова, чтобы не использовать при женщинах нецензурных выражений, Мерсов рассказал о происшествии в метро, исчезновении и возвращении дипломата, о вирусе, внезапно поразившем его компьютер, и о том, наконец, что ни единой копии нового романа — кроме сданной в издательство — у него не осталось. И если в издательстве текст оказался кем-то подменен…

— Текст был на диске, а диск принесли вы, — встрял наконец в разговор компьютерщик.

— Черт! — воскликнул Мерсов. — Значит, этот грабитель из метро… Он заменил диск с моим романом и записал какой-то другой!

— Под вашей фамилией? — поднял брови Хрунов. — Так не бывает, извините… Варенька, то, что нам принес Владимир Эрнстович и от чего сейчас почему-то отказывается, — хорошая книга?

Варвара переглянулась с Диной, посмотрела на Мерсова и твердо сказала:

— Да. Хорошая. В сто раз лучше той дряни, что писал Владимир Эрнстович раньше.

Такого выпада от всегда вежливой Варвары Мерсов не ожидал и потому не сумел издать ни звука, только повел шеей, будто ему не хватало воздуха.

— Как называется? — спросил Хрунов. — Я имею в виду то, что готово к сдаче.

— «Вторжение в Элинор», — сказала Варвара.

— Ничего, — оценил Хрунов. — Продолжайте работать. Другого романа нам Владимир Эрнстович представить не может, верно?

— Да я вам что, Россини? — вырвалось у Мерсова. Почему ему в голову пришло имя итальянского композитора, он не знал и сам — кажется, слышал о том, что, оказавшись в похожей ситуации, Россини за неделю написал новую оперу, оказавшуюся тем самым «Севильским цирюльником», которым уже почти два столетия восхищаются все меломаны.

— Не может, — сделал вывод Хрунов, знавший, видимо,