Танец теней - Яков Осканов

странностей, которые опутали Ирий. Я предположить не мог, когда ехал в Ирий, что окажусь самым здоровым его обитателем, пережившим большинство приехавших сюда (если, конечно, считать пропавших мёртвыми).

Эксперимент Михаила Николаевича завершился провалом. Побороть боль не получается, он терпел до глубокой ночи, но так и не смог забыться и уснуть, в итоге потребовал у меня лауданум. Зная, что он человек выдающейся воли, могу лишь представить, насколько велики были его мучения.

Я, конечно, предостерёг его о действии опиума, впрочем, больше для вида, так как знал, что он прекрасно осведомлён о рисках.

Дата: 27-е августа 1898 года

Михаил Николаевич пришёл утром подавленным и мрачным. Во время пропажи Сони он тоже был мрачен, но был очень деятелен и исполнен намерением найти дочь. Сейчас же он имел вид уставшего и отчаявшегося человека. Держался он, как прежде, достойно, однако была в его взгляде какая-то обречённость. Я не верю, что его сломили обстоятельства последних месяцев. Ведь они не сломили даже меня. А я не ровня хозяину Ирия в твёрдости характера. Было похоже, что его гложет нечто, о чём я не знаю. Но я чувствовал, что чем бы это ни было, со мной он делиться не станет.

Он подробно расспросил о моей работе. В последние дни мы так часто с ним говорили, что мне кажется, он сам стал уже химиком. Стужин имеет выдающийся ум. Он всё схватывает на лету, задаёт нужные вопросы и делает почти мгновенно верные выводы. Не будь он промышленником, он мог бы стать выдающимся учёным. Я в этом ни капли не сомневаюсь.

Обсудив мою работу, он неожиданно попросил меня прекратить текущие исследования, а вместо этого вернуться к экспериментам по получению действующего вещества воды до того, как она потемнела. Я возражал, что это неразумно. Тёмная вода отлично помогает и есть в наличии, чтобы заниматься её исследованиями. Запасы старого состава есть, но свойства его давно потеряны.

Дата: 28-е августа 1898 года

Сегодня у меня произошёл серьёзный спор с Михаилом Николаевичем. У Сони начался приступ мигрени. Он пришёл ко мне вместе с ней и объявил, что нужно попробовать перетерпеть мигрень, не прибегая к помощи воды. Я возразил, что это ни к чему, ведь, по его же собственным словам, боль во время приступа нестерпима. Зачем обрекать девочку на мучения? Однако он сказал, что, как и прежде, не убеждён, что у них с дочкой одна и та же болезнь. А что если это обычная головная боль? Он был твёрд и дал понять, что хочет опытным путём выяснить, сможет ли Соня перетерпеть приступ мигрени или нет.

Мне пришлось сдаться. В конце концов, он родитель и имеет законное право принимать решения, касающиеся здоровья дочери. Однако я начал замечать определённые странности в его поведении.

Трудно выразить, что именно меня настораживает, но как-то незримо изменилась его манера держаться. Появилась какая-то резкость в тоне и постоянно настороженный взгляд. И ещё Стужин стал молчалив и часто сидит в гостиной с мрачным видом, погружённый в себя.

Дата: 29-е августа 1898 года

Страдания Сони продолжаются. На это невозможно смотреть, однако Стужин запрещает давать девочке воду. Все мои доводы напрасны. В отчаянии я предложил дать ей лауданум, но и это моё предложение было отвергнуто. При этом видно, что сам Михаил Николаевич ведёт борьбу не только с дочерью и мной, но и борется с внутренними сомнениями. Непривычно видеть его неуверенным, и оттого неуверенность его заметна. Я близок к тому, чтобы усомниться в здравом рассудке Михаила Николаевича. Привычная рациональность и железная воля изменяют ему. Решения он принимает в отношении себя странные. Но с этим ещё можно смириться. Но как игнорировать мучения ребёнка, которые происходят прямо перед моими глазами?

Если завтра ситуация не изменится, я буду вынужден настаивать на том, чтобы Соне было разрешено выпить воды. И хоть я здесь являюсь наёмным работником, думаю, у меня найдётся весомый аргумент, способный заставить Стужина прислушаться к моему мнению.

Дата: 30-е августа 1898 года

Сегодняшний день окончательно выбил меня из колеи. Я нахожусь в полном смятении духа. С утра оказалось, что Соне совсем худо. Она оставлена в своей спальне запертой! Я отправился к Стужину с твёрдым намерением убедить его прекратить эти бесчеловечные эксперименты над бедным ребёнком. Однако я застал его во время приступа. Он принял лауданум и находился в полузабытье, и разговаривать с ним было совершенно невозможно. Тогда же я увидел на его столе ключ от Сониной спальни. И решил, что пора прекратить это безумие. Я был уверен, что будь Михаил Николаевич при полном рассудке, он бы и сам велел дать дочери воду, поскольку крики девочки раздавались почти непрерывно.

Я сходил к озеру и набрал воды, а потом пришёл к Соне, отпер её и напоил. Очень быстро боль её прошла. Но она начала рыдать и не могла остановиться. Ей, как и мне, была непонятна та жестокость, которую применял к ней отец. Она умоляла меня уговорить Стужина больше так не делать, ибо она не вынесет второго раза.

Вечером Михаил Николаевич пришёл в себя. Поговорив со мной и узнав, что Соня получила воду, он впал в такую ярость, что я впервые по-настоящему испугался его и вдруг неожиданно осознал, что здесь, в дикой глуши, где нас осталось трое, жизнь моя не так уж и дорого стоит и практически никем и ничем не защищена.

И я прибег к последнему аргументу, сообщив, что откажусь продолжать работу, если он ещё раз позволит себе подвергать девочку таким мучениям.

Это немного охладило его гнев. И он пообещал, что не будет в следующий раз испытывать терпение Сони. В какой-то момент он даже сник, и во взгляде его промелькнула обречённость. Но длилось это недолго. Он быстро овладел собой. Мы сошлись на компромиссе: я не буду без его ведома давать Соне воду, а он, если приступ дочери повторится, даст ей лауданум. Мои попытки понять его мотивы не увенчались успехом. Почему он так противится тому, чтобы Соня принимала воду, пока остаётся загадкой.

Дата: 1-е сентября 1898 года

Вчерашний день почти вернул нашу жизнь в нормальное русло, учитывая положение, в котором мы сейчас находимся. Ни у Михаила Николаевича, ни у Сони не было приступов. Я был погружён в работу, и мне казалось, что вот-вот я нащупаю разгадку состава воды.

Отец с дочкой о чём-то долго разговаривали после того, как приступ Сони закончился. Похоже,