Танец теней - Яков Осканов

— Нет, она не страдала буйными формами психических расстройств.

— То есть у вас она просто отдыхала, питалась по назначенной диете и находилась под наблюдением?

— В общем-то, да. Михаил Николаевич осторожно относился к экспериментам, связанным со здоровьем его дочери.

— Но неужели он не мог организовать надлежащий уход за дочерью дома? С его возможностями и достатком он мог бы себе это позволить.

— Безусловно, мог. Но есть вещи, которые нельзя купить за деньги, — опыт врачей и персонала, ухаживающими за нашими подопечными.

— Но вы упоминали, что Софья не была буйной. Стало быть, и особых трудностей не должна была создавать.

— Буйство не самая большая проблема. Основной опасностью для некоторых больных является угнетённое состояние, которое часто оканчивается самоубийством.

— Вы хотите сказать…

— Да, такие опасения возникли у Михаила Ивановича. И это неудивительно, учитывая все обстоятельства. К тому же он надеялся, что наше пристальное наблюдение поможет подобрать ключ к болезни или хотя бы ослабить её, сделав периоды ремиссии более продолжительными.

— Вам это удалось?

— Нет, состояние её было стабильным. Мы не наблюдали ухудшений, но и улучшений не наблюдали.

— Девочка осознавала свою болезнь?

— Да. Когда обострение проходило, она становилась прелестным ребёнком. Её тяготило то, что она доставляет столько хлопот отцу. Ей хотелось стать нормальной, и она была готова на любое сотрудничество с врачами, лишь бы побороть то несчастье, которое с ней приключилось.

— Вы сказали, что был риск того, что девочка покончит с собой, «учитывая все обстоятельства». Какие именно обстоятельства вы имели в виду?

— Как? Вы не знаете? — удивился доктор. И, видя обескураженное лицо Суздалева, объяснил: — Вера Александровна, супруга Михаила Николаевича, покончила с собой. Она страдала тем же расстройством, что и дочь. Правда, у неё это проявилось в довольно зрелом возрасте. В обществе этот факт не афишировался и даже тщательно скрывался. Обострения у неё были редкими, но всегда сопровождались апатией и угнетённым состоянием духа. В очередной раз она приняла большую дозу лауданума и утонула в своей ванной. Её обнаружила Соня, которая пришла утром, чтобы попросить мать расчесать ей волосы. Михаил Николаевич был тогда в отъезде на своих заводах, а потому не смог быть с дочкой и поддержать её в момент острого кризиса. Ведь путь из Сибири в столицу неблизкий, и возвращение заняло время.

— Но как такое возможно? Разве мать не предвидела такой развязки? Неужели она могла оставить дочь-малышку лицом к лицу с такой потерей?

— Мы не знаем, какие голоса и что шептали ей. Возможно, в эту минуту она искренне верила, что делает это во благо Соне. А возможно у неё произошёл такой упадок духа, с которым она не нашла сил бороться. Здоровому человеку это кажется непостижимым, неприемлемым, но в этом и суть душевных болезней. И не дай нам Бог самим испытать это состояние.

Несколько мгновений Суздалев стоял потрясённо, пытаясь осмыслить сказанное доктором. Наконец он поборол охватившее его замешательство и продолжил:

— Скажите, Михаил Юрьевич, а как вы отнеслись к тому, что Софья уехала в Сибирь? Вы, конечно же, были в курсе, что там нашли какое-то чудодейственное озеро, вода которого якобы помогала девочке.

— Да, конечно, мне было об этом известно. Михаил Николаевич приходил ко мне за консультацией. Как я вам уже сказал, анатомия мозга и физиология мыслительных процессов изучены слабо. Мы только стоим на пороге понимания причин душевных болезней. Я вполне допускаю, что воды какого-то источника могут содержать вещества, способные улучшить состояние людей с расстроенной психикой или даже исцелить их вовсе.

— Почему же вы тогда не поехали со Стужиным изучить этот вопрос на месте?

— Я бы очень этого хотел. Но, к сожалению, не мог оставить клинику и моих пациентов. Вы же знаете, заведение у нас непростое, здесь бывают люди из очень влиятельных семей. Многие из них попали сюда исключительно из-за моего авторитета и репутации заведения. Боюсь, если б я уехал, разразился бы скандал. Но меня утешало, что туда едет профессор Вернер. Это гениальный химик, по моему мнению. Я встречался с ним накануне отъезда. Нас свёл Михаил Николаевич. Он целый день был у меня в гостях, и я самым подробным образом его проконсультировал его касательно моих соображений, какие классы веществ представляют особый интерес в нашем вопросе, на что стоит обратить внимание в первую очередь. Он заверил меня, что произведёт все изыскания самым тщательным образом и привезёт мне с собой результаты всех анализов и опытов, сделанных им в Ирие.

— Вы не встречались с ним после его возвращения?

— Увы, когда он вернулся, он не принимал никого. Потом я уехал на международный конгресс по психологии, который проводился в Лондоне. По возвращении я узнал, что профессор Вернер скончался. К моему великому сожалению, я так и не смог встретиться с ним и получить журнал его исследований и комментарии к нему из первых рук.

— Вы бы и не смогли этого сделать, даже если бы встретились с ним.

— Позвольте узнать, почему вы так в этом уверены?

— Я имел удовольствие беседовать с другом Августа Альбертовича, профессором палеонтологии Ивановым. Он сообщил мне, что журнал и все записи его друга остались в Ирии.

— Ах, как я сам не догадался наведаться к Илье Петровичу! Они были очень дружны, и мне нужно было догадаться, что из всех людей именно с ним профессор Вернер встретился первым. Но почему же, позвольте узнать, бумаги остались в Сибири? Не может быть, чтобы столь серьёзный учёный, с репутацией аккуратного и педантичного исследователя, просто взял и забыл о своих записях, содержащих ход опытов и результаты проведённых анализов.

— Это тёмная история. В Ирии стали погибать и пропадать при загадочных обстоятельствах люди. Август Альбертович рассказал другу, что вода из озера действительно помогала Софье. Потом её химический состав стал меняться, но при этом девочке от неё становилось даже лучше. Однако позже Стужин стал вести себя странно. Он запретил дочке принимать воду. Девочке становилось хуже. Она боролась с болезнью и умоляла дать ей озёрную воду, так как не хотела возвращаться в состояние безумия. Но её отец был неумолим и настолько категоричен в этом вопросе, что даже запер Софью в спальню и тщательно следил, чтобы она не приближалась к озеру, когда выпускал её на прогулку. А когда профессор попытался тайком дать воду несчастной, между ним и промышленником случился конфликт. Некоторое время Август Альбертович продолжал свои химические опыты. Меж тем приступы Софьи становились всё тяжелее. Она билась в закрытую дверь и умоляла дать ей воды. Тогда