Смерть в прямом эфире - Найо Марш

Трой охотно отказалась бы от этой чести, но мистер Бейтс из-за спины мисс Харт делал красноречивые жесты и строил умоляющие гримасы. В итоге они отправились к церкви на автомобиле мисс Харт, который готов был треснуть от овощей, уготовленных на роль украшений на празднике урожая.

– А если эта Симпсониха надеется снова завалить кафедру своими тыквами, – мстительно протянула мисс Харт, – ее ждет большой сюрприз! Ха!

Церковь Св. Кутберта стояла уже не первый век – вокруг нее когда-то и образовалась деревушка. Каменная колокольня, очень высокая, почиталась уникальной. Тут же находился и церковный зал, около которого мисс Харт остановила машину властным рывком ручника.

Трой и мистер Бейтс помогли выгрузить кабачки поменьше – мисс Харт собиралась выставить их на продажу. За процессом наблюдал агрессивного вида человек в твидовом костюме, нагло ухмыльнувшийся мисс Харт.

– Жертвоприношение, – развязно процедил он, – на алтарь божков твоего племени?

Это был Ричард Де’Ат, атеист. Мисс Харт, не дрогнув, решительно прошла внутрь.

Там они нашли приходского священника – пожилого, с румянцем клубничного цвета, которого со всех сторон обступили дамы, занятые подготовкой к завтрашней ярмарке.

Священник, субтильный, деликатный, явно побаивался мисс Харт и робко восхищался Трой. Когда ему показали Библию, он так и загорелся и немедленно углубился в биографию старого Джимми Уэгстаффа.

– Невоздержанность во всем, – вздохнул священник. – Не будет преувеличением сказать, что адский огонь и входил, и выходил из его уст. Он действительно пытался читать проповеди, стоя в субботние вечера на перекрестке подле «Звезды и подвязки». То были пьяные, богохульные, бессмысленные речи, и хотя он часто хвастался своими последователями, единственной, кого он смог бы назвать, была его племянница Фанни, слишком запуганная, чтобы возражать…

– Эдвард Пилброу, – произнесла мисс Харт, кивком указав на пожилого человека, который подошел довольно близко к говорившим, – заглушал его своим колоколом. У них из-за этого даже вышла драка. Глух, как тетерев, – пояснила она в ответ на удивленный взгляд мистера Бейтса. – Теперь он причетник и городской глашатай.

– Да? – удивился мистер Бейтс.

– Да-да, – подтвердил священник. – Деревню одарили городским глашатаем.

Он подошел к мистеру Пилброу, который заранее приложил раскрытую ладонь к уху, и прокричал:

– Когда вы начали карьеру глашатая, Эдвард?

– Двадцать девятого сентября, в двадцать первом году, – оглушительно проорал в ответ мистер Пилброу.

– Я так и думал.

Глядя на них, Трой с трудом верила, что они говорят о событиях, случившихся почти полвека назад; даже 1779 год казался им не таким уж далеким. Но, увы, никто из них не слышал о Хэдетах.

– На всякий случай посмотрите приходские записи, – любезно предложил священник мистеру Бейтсу, – но даю слово – никаких Хэдетов там нет. Здесь таких не водилось.

Трой заметила упрямую складку, появившуюся у губ мистера Бейтса.

Священник пригласил его осмотреть церковь. Они явно ждали, что и Трой пойдет с ними, поэтому она так и сделала. У церкви они снова столкнулись с мистером Ричардом Де’Атом, у которого из кармана торчало горлышко завернутой в бумагу бутылки. Он галантно тронул козырек своей фуражки, глядя на Трой, и волком зыркнул на священника, который, порозовев, сказал:

– Добрый день, Де’Ат.

После чего поспешил мимо.

Мистер Бейтс умоляюще прошептал Трой:

– Не выручите ли вы меня? Я так хочу перемолвиться с ним словечком…

Она вынуждена была представить Де’Ата и Бейтса друг другу, однако разговор не заладился. Едва мистер Бейтс заговорил о Библии, которую так и таскал под мышкой, мистер Де’Ат разразился подогретой спиртным диатрибой против суеверий, а при упоминании старого Джимми Уэгстаффа пришел в такую ярость, что мистер Бейтс счел за благо ретироваться вслед за Трой.

Священника они отыскали на приходском кладбище – он наслаждался золотым сиянием уже клонившегося к западу солнца.

– Вот здесь они лежат, – сказал священник, обводя рукой могильные камни. – Все Уэгстаффы, начиная с шестнадцатого века. Но ни одного Хэдета, мистер Бейтс, уверяю вас.

Они постояли, глядя на шпиль колокольни. Высоко над их головами на открытую галерею влетали голуби. У подножия был маленький мощеный участок, окруженный низким парапетом. Мистер Бейтс шагнул вперед, но священник удержал его за локоть.

– Только не туда, будьте любезны.

– Не вздумайте! – проревел мистер Пилброу откуда-то сзади. – Не касайтесь даже подошвой этих проклятых камней!

Мистер Бейтс попятился.

– Эдвард не ругается, – кротко пояснил священник. – Увы, его надлежит понимать буквально. Это трагическая и ужасная история, мистер Бейтс.

– Неужели? – оживился букинист.

– В том самом году, о котором мы говорили, в тысяча девятьсот двадцать первом, одна из наших девушек – ах, какая была красавица! – по имени Руфь Уолл упала с галереи колокольни и, конечно, разбилась насмерть. Она поднималась туда покормить голубей и, как все сочли, слишком далеко высунулась над низкой балюстрадой и потеряла равновесие.

– Ах! – взревел мистер Пилброу с неподдельным наслаждением, угадав, о чем рассказывает священник. – Ужасно, просто ужасно! А вскоре за ней последовал и ее возлюбленный. Вот где трагедия!

– О нет! – воскликнула шокированная Трой.

Священник жестом показал глашатаю Пилброу говорить тише.

– К сожалению, да, – подтвердил он. – Несколькими неделями позже погиб молодой Саймон Касл. Они собирались пожениться… В деревне ходили слухи, будто он покончил с собой, но я – возможно, я поступил неправильно – не смог принудить себя… Одним словом, он лежит подле нее. Вон там, если захотите взглянуть.

Через минуту они уже стояли у двух могильных камней и читали надписи.

«Руфь Уолл, девица нашего прихода, 1903–1921. “Я направлю к ней мир, как реку”3».

«Саймон Касл, юноша нашего прихода, 1900–1921. “И отрет Бог всякую слезу с очей их”»4.

День уже заканчивался, все с извинениями откланялись. Мистер Бейтс остался на кладбище один, вцепившись в Библию и глядя на могильные камни. В его глазах горел охотничий азарт.

Трой не видела своего гостя букиниста до самой воскресной вечерни, когда, идя по центральному проходу, заметила мистера Бейтса на последней скамье. Ее позабавило, что огромную Библию он пристроил под сиденье.

– Мы вспашем поля, – пел хор, – и бросим в землю доброе семя…

Миссис Симпсон с воодушевлением играла на органе, оглушавшем собравшихся своим мощным ревом. Аромат, исходивший от всевозможных овощей и свежей зелени, курился подобно ладану. Все в Литл-Коплстоуне, кроме Ричарда Де’Ата, собрались на праздник урожая. Наконец священник, перешагнув самую большую тыкву мисс Харт, поднялся на кафедру. Эдвард Пилброу погасил все лампы, за исключением одной, и церемония началась.

– Сеятель засевал землю, дабы взросли плоды, – начал священник. Он говорил просто