Смерть в прямом эфире - Найо Марш

Строки были подчеркнуты бледно-лиловым карандашом.

Аллейн выпрямился и оглядел собравшихся.

– Я считаю, – сказал врач, – для нормального осмотра тело нужно перенести.

– А я считаю, что тело пока лучше не трогать, – возразил Аллейн.

– О нет! – испугался священник. – Нельзя же оставлять здесь на ночь жертву ужасного несчастного случая…

– Это еще надо доказать, – перебил Аллейн. – Я про несчастный случай.

С места, где стоял Ричард Де’Ат, послышался короткий резкий вздох.

– И мне кажется, – продолжал Аллейн, поглядев на Де’Ата, – доказывать это пришлось бы до скончания времен.

С этого момента, как обреченно констатировал Фокс, события приняли предсказуемое направление: местный суперинтендант сказал, что в сложившихся обстоятельствах глупо не попросить Аллейна возглавить расследование. Начальник полиции графства согласился, и из Скотленд-Ярда поступили соответствующие распоряжения. Остаток ночи был потрачен на предписанные законом процедуры. Труп сфотографировали, Библию отложили, чтобы снять отпечатки, затем тело и фолиант унесли и начали готовиться к дознанию.

На рассвете Аллейн и Фокс поднялись на колокольню. Винтовая лестница вела к чрезвычайно узкому дверному проему, с которого открывался прекрасный вид на Литл-Коплстоун, объятый утренним туманом и нежившийся в первых лучах солнца. Фокс хотел уже выйти на галерею, но Аллейн остановил его и указал на дверные косяки, заросшие заячьей капустой5.

На высоте трех футов от пола кто-то содрал зеленую поросль, оставив полосы шириной около четырех дюймов; крохотные фрагменты растений прилипли к камням. С царапин на дверных косяках Аллейн осторожно снял волокна какой-то темной пряжи.

– Обычная история, – вздохнул он, – старая как мир. О господи…

Они вышли на галерею и на мгновение оказались в водовороте утробного воркования и хлопанья крыльев. Стая голубей вылетела с колокольни. Галерея была узкой, а балюстрада действительно низенькой.

– Если тут есть что осматривать, – сказал Аллейн, – я охотно уступлю эту часть работы тебе, дорогой Фокс.

Тем не менее он нагнулся над балюстрадой и тут же опустился на колени.

– Погляди сюда. Бейтс клал тут открытую Библию – разрази меня гром, если я ошибаюсь! Вот крошка кожаного переплета, поцарапанного о камень, и даже целая оторвавшаяся чешуйка. Библию явно двигали кнаружи. Осталось выяснить, зачем. Зачем?

– Покойник случайно подтолкнул ее коленями, попытался удержать и потерял равновесие.

– Но зачем открывать Библию в темноте? Почитать при лунном свете? «И раскину на него сеть Мою, и будет пойман в тенета Мои»! Или ты намекаешь, что Бейтс подчеркнул эту строчку и бросился головой вниз на камни?

– Я ни на что не намекаю, – пробурчал Фокс и добавил после паузы: – Вон старый перечник Эдвард Пилброу подметает мощеную площадку. Отсюда он сильно смахивает на жука.

– Пусть смахивает хоть на носорога, но, ради всего святого, не наклоняйся так, у меня от этого мороз по коже. Давай-ка соберем следы, пока их не сдуло ветром.

Они спасли фрагменты кожи и сложили их в конверт. Больше на галерее делать было нечего, поэтому детективы спустились с колокольни, прошли через ризницу и отправились домой завтракать.

– Ну, дорогая, – сказал Аллейн супруге, – задала ты нам задачу.

– То есть ты тоже думаешь?..

– Да, есть кое-какие нестыковки. И потом, разве никто не заметил, как Бейтс встал и вышел? Я знаю, он сидел на последней скамье, но неужели никто не обратил внимания?

– Может, священник?

– Нет, я его спрашивал. Он был всецело сосредоточен на проповеди.

– Тогда миссис Симпсон? Она как раз сидит лицом к нефу за своей красной портьерой.

– Мы навестим ее, Фокс. Заодно я отправлю пару телеграмм в Новую Зеландию. Эта бодрая толстуха держит магазин тире почтовую контору и наверняка читает все открытки. Как раз по твоей части – ты же неотразим в глазах почтмейстерш. Идем.

Сидя за стойкой, миссис Симпсон решала кроссворд и лакомилась лакричными конфетами. Аллейна она приветствовала с воодушевлением. Инспектор представил ей Фокса и удалился в угол составлять телеграммы.

– Какое несчастье! – воскликнула миссис Симпсон, сразу беря быка за рога. – Шок, настоящий шок! Такой приятный маленький джентльмен, лучшего и желать нельзя. Типичный новозеландец – я их за милю узнаю, да еще и друг мистера Аллейна, как мне сказали, а я сто раз повторяла и еще раз скажу, мистер Фокс: там, на верхотуре, нужно поставить заслон, чтобы такое больше не повторялось. Хоть проволочную сетку, а то и кованую решетку. Но они все тянут, откладывают из года в год, и вот вам результат! История повторяется. О деревне уже идет дурная слава. Это же кошмар!

Фокс купил у миссис Симпсон пачку табаку и осыпал ее комплиментами по поводу обустройства магазина, ловко перейдя к восхищению всем Коплстоуном. Он уверял, что столь приятное общество можно найти только в маленьких, уютных поселениях. Покоренная миссис Симпсон предложила ему конфету.

– Насчет приятного общества, – усмехнулась она, – не исключаю, что так оно и есть. Хотя мне и не стоит роптать. Я же кокни6, мистер Фокс, а значит, чужачка. Всего-то двадцать четыре годочка тут прожила, а для Коплстоуна это не срок.

– Ах, – опечалился Фокс, – значит, вы не можете помнить трагедии былых времен. Хотя вы в любом случае слишком молоды, простите мою вольность, миссис Симпсон.

После этого классического приема Аллейн уже не удивился, когда миссис Симпсон пустилась подробнейшим образом описывать житье-бытье обитателей Литл-Коплстоуна. Особенно ярко она описала мисс Харт, которая, как намекнула рассказчица, много лет неравнодушна к Ричарду Де’Ату.

– С самой кончины старого Джимми Уэгстаффа. Поэтому-то она и рвалась заполучить соседский дом. Но Де’Ат никогда не смотрел ни на одну юбку, кроме Руфи Уолл, а та – поди ж ты! – по уши была влюблена в молодого Касла. Ну, потом она разбилась, упав с колокольни – голубей покормить ей приспичило! – и Де’Ат отвернулся от религии и пристрастился к спиртному. Пьет и богохульствует с тех самых пор с одинаковым остервенением. Нет, может, и правду говорят, что у него тяжелый характер. Все знают, что он отлупил старого Джимми Уэгстаффа из-за потравы – у старика вечно без присмотра бродили коровы, а молодому Каслу угрожал, что ежели не ему, Де’Ату, то Руфь не достанется никому. Но если начистоту, мистер Фокс, мне не доводилось видеть, чтобы он позабыл свои манеры, пьяный или трезвый. Я не привыкла кривить душой и всегда говорила и сейчас скажу: эти старые девы как заведут предмет обожания, так из кожи вон вылезут, чтобы его заполучить. Смотреть противно. Кстати, может, вы знаете, что такое «серебристое искушение рыбака, похожее на кильку», шесть букв?

Фокс не