Черная рука - Стефан Толти

– Ты поедешь в отделение на катафалке или сам? – спросил он.

Петрозино замер. Он знал слишком многих итальянцев, которых полицейские убили за сопротивление. Очень медленно он потянулся к лацкану куртки и оттянул ее дюйм за дюймом. Наконец блеснул значок детектива, приколотый к рубашке.

О’Брайен выронил пистолет.

На следующий день история попала в газеты, и капитана О’Брайена быстро сняли с его участка. Позже сообщили, что он «удалился прозябать в Гринпойнте»[252], что означало понижение в должности до простого патрульного и перевод в самые отдаленные районы Бруклина. Однако Петрозино не держал зла на коллег. Он даже рекомендовал повысить полицейского, обнаружившего его «банду», до детектива-сержанта. Петрозино нравились неравнодушные копы.

Был во всем этом и еще один момент, принесший некоторое удовлетворение. Детектив итальянского происхождения одержал верх над рыжеволосым капитаном по фамилии О’Брайен в Департаменте полиции Нью-Йорка в 1905 году. «Макаронник стал суперзвездой, – писал один историк той эпохи. – Его начальство, отчаянно нуждавшееся в его профессиональных умениях для раскрытия дел, не посмело заставить его молчать»[253]. Петрозино добился, наконец, настоящего признания.

6

Взрыв

Днем 16 октября 1905 года Джозеф Петрозино стоял в дверном проеме и наблюдал за входом в небольшую итальянскую бакалейную лавку по адресу Стэнтон-стрит, 13. Магазин принадлежал братьям Джимавальво. Кто-то из них приехал с Сицилии в одиночестве и стал работать, пока не накопил достаточно денег на проезд брату. Цикл стал повторяться до тех пор, пока на Манхэттене не воссоединилась вся семья – только благодаря выручке, получаемой от их маленького магазина.

Затем стали приходить письма от «Черной руки». Джимавальво немедленно позвонили Петрозино. Их положение в Америке и без того было шатким. Не мог бы он спасти их американские судьбы, сметя зверей с их порога?[254]

Письмо другой жертвы «Черной руки», присланное в New York Times, перекликалось с ужасом, выпавшим на долю братьев Джимавальво. Оно пришло от человека, который мог бы высказаться от имени каждого пострадавшего от «Черной руки». «Меня зовут Сальваторе Спинелла, – начиналось письмо. – Мои родители были честными гражданами Италии. Я приехал сюда восемнадцать лет назад и стал работать маляром, как мой отец. Женился. Вырастил семью. Я являюсь американским гражданином уже пятнадцать лет».

Преуспевший маляр Спинелла вложил деньги в два доходных дома на 11-й Восточной улице – под номерами 314 и 316. «Вся моя семья была счастлива», – писал он. Затем пришло письмо от «Черной руки» с требованием передать им семь тысяч долларов.

«Я сказал, чтобы они шли к черту. Они попытались взорвать мой дом. Я пошел в полицию, боролся с ними как мог. Они взорвали еще бомбу. Две, три, четыре, пять бомб. Теперь мой бизнес разрушен. Мои арендаторы уезжают – все, кроме шести из тридцати шести семей… Я разорен. Семья живет в кошмаре и днем, и ночью. Перед домом дежурит полицейский, но какой с него толк? Только мой брат Франсиско и я можем присматривать за моей женой и детьми, которые боятся выходить на улицу. Как долго это будет продолжаться?»

Спинелла и его брат купили дробовики и стали круглосуточно охранять свои дома. Волосы Спинеллы сделались седыми за несколько дней, он приобрел известность в Маленькой Италии как l’Uomo Che Non Dorme – «Человек, который не спит». В одном из полученных им писем, называвшем его «куском падали», «шпионом» и «предателем», говорилось, что «весь Департамент полиции Нью-Йорка не сможет вас спасти». Автор письма оказался прав. После нескольких месяцев мучений Спинелла потерял оба дома и был вынужден искать место чернорабочего[255].[256], каждый из которых держал в страхе какую-нибудь итальянскую семью? А может, ему следует наведаться в магазин Кармелло де Джаконо на 3-й Западной улице? Магазин недавно посетил незнакомец, объяснивший, что он и его коллеги из «Черной руки» проголосовали за судьбу де Джаконо и что «было принято единогласное решение его убить». Незнакомец сказал де Джаконо: «Мы даже поспорили, какой смертью ты умрешь. Некоторые хотели тебя заколоть, другие застрелить, но большинство выступили за то, чтобы взорвать тебя и твой магазин динамитом»[257].

У Петрозино было слишком мало ресурсов, чтобы помочь всем этим отчаявшимся людям. В течение многих лет Маленькой Италии хронически недоставало политического представительства. Газета New York Journal, владельцем которой был мультимиллионер Уильям Рэндольф Херст, выразила эту мысль в статье от редакции. «Итальянцы платят и налоги, и арендную плату, – утверждала газета, – Они выполняют много тяжелой работы. Они имеют право на полицейскую защиту, но ЕЕ У НИХ НЕТ»[258]. Полиция не только игнорировала призывы к усилению патрулирования улиц и более активному привлечению к ответственности преступников, но и фактически запретила многим законопослушным итальянцам приобретать оружие. «Даже если бы полиции платили за то, чтобы она ничего не видела, – писал журналист Сидни Рид, – вряд ли бы она справлялась с этим лучше, чем справляется сейчас»[259].

Ситуация заставляла Петрозино делать выбор: кого спасать, а кого обрекать на смерть.

Наблюдая в тот день за витриной магазина братьев Джимавальво, в который покупатели входили с пустыми руками, а покидали с бумажными пакетами, наполненными баклажанами и лимонами, Петрозино принял решение: прежде всего он займется делом торговца фруктами. Всем остальным придется подождать. Когда приблизилось время встречи на Бруклинском мосту, он приметил некоего сержанта Фанстона, чей участок обхода включал в себя Стэнтон-стрит, и подозвал его к себе. Петрозино сообщил полицейскому о необходимости бдительно охранять магазин, пока он не вернется. Фанстон написал записку некоему капитану Мёрте, ирландскому офицеру, в которой изложил инструкции Петрозино о том, что к магазину следует приставить хотя бы одного охранника, и немедленно заверил детектива, что за магазином будет вестись круглосуточное наблюдение.

Удовлетворенный Петрозино направился к Бруклинскому мосту. Там он встретился с торговцем фруктами, притворившись его помощником. Вдвоем они установили скромную тележку посреди одного из пролетов, разложили фрукты по ящичкам и принялись отдыхать, наблюдая за толпой в ожидании появления вымогателей.

Почти тут же возникла загвоздка: к повозке подошел постовой полицейский и стал требовать, чтобы Петрозино и торговец убирались отсюда подальше. Петрозино объяснил, кто он такой – как детектив он, по сути, превосходил полицейского по званию, – однако постовой поднял такой гвалт, что шансы на рандеву были сведены на нет. Петрозино пришел в ярость. Похоже, постовой видел перед собой только двух «негодяев», способных доставить ему неприятности. В конце концов Петрозино плюнул, поговорил с продавцом фруктов и отправился домой спать.

Той же