Черная рука - Стефан Толти

летним утром Петрозино проезжал по Маленькой Италии, на улицах кипела жизнь. Торговцы продавали прошутто, свежие бананы и яркие портреты короля и королевы Италии, написанные от руки[274]. Фургоны доставщиков еды катились по узким улочкам, заставляя пешеходов жаться к стенам. За фургонами бежали стайки маленьких детей, надеющихся, что из них выпадет что-нибудь съедобное – такое, что можно подобрать и отнести домой матери[275]. Петрозино проходил мимо традиционных итальянских кукольных театров и мимо многоквартирных домов, из открытых окон которых неслись обезьяньи вопли и уханье, как из зоопарков. В них целые этажи сдавались шарманщикам, дрессирующим животных, чтобы питомцы потом составляли им компанию в походах по городу. Петрозино обходил конторы брачных агентов, суливших добропорядочных девственниц со «Старой Родины», и похоронные бюро, чьи вывески рекламировали стоимость доставки тел для захоронения в итальянской земле. В переулках, мимо которых он шел, играли в кости, выстраивались в религиозные процессии со статуями святых, к которым приколоты долларовые купюры – пожертвование смертельно больным родственникам или друзьям. Черный котелок продвигался сквозь толпу под веревками с бельем, привязанным к пожарным лестницам. На крышах кое-где были расстелены простыни, на которых сушились на солнце измельченные помидоры, чтобы превратиться потом в томатный соус для домашней вечерней пасты. На ветру развевались мужские соломенные шляпы, украденные мальчишками с голов владельцев и подвешенные за прищепки к веревкам, натянутым через улицы.

Детектив замечал новичков, прибывших всего несколько дней назад (или даже часов) на пароходе из Генуи. Итальянские иммигранты высаживались в Нью-Йорке и затем зачастую направлялись вглубь страны – на работы в Кентукки, Мичиган или Пенсильванию, чтобы внести свой вклад в промышленную революцию, преображавшую страну. Петрозино мог с одного взгляда воспроизвести их историю. Проживая в Маиде, Падуе или Неаполе, они замечали на городской площади рекламный щит, обещавший “Buoni Lavori!” (хорошую работу!), высокую зарплату и дешевые билеты на пароход[276]. Был даже один плакат, на котором изобразили текстильную фабрику с банком через дорогу и рабочих, несущих от одного учреждения к другому мешки денег[277]. Мужчины покидали свои итальянские дома и поднимались на борт судна. Некоторые помещали в багаж моток пряжи, конец которой оставался в руках двоюродного брата или подруги на пирсе. Когда раздавался сигнал и пароход отходил от причала, пряжа медленно разматывалась, растягиваясь тонкой шерстяной нитью до последнего оборота мотка, после чего зависала в воздухе, поддерживаемая морским бризом[278].

Высадившись в Нью-Йорке и пройдя через бюрократические процедуры на острове Эллис, мужчины растекались по всей стране в поисках работы. Итальянцы трудились в литейных цехах и на фабриках Чикаго. На железных дорогах, протянувшихся по всему Среднему Западу, итальянцы клали рельсы. В Западной Вирджинии они добывали уголь. Мужчины, остававшиеся в Нью-Йорке, взрывали и рыли туннели метро, а женщины работали на швейных фабриках. В Бруклине иммигранты клепали корпуса кораблей. На севере штата Нью-Йорк копали котлованы и заделывали выходы водоносных пластов бетоном. В Мичигане разрабатывали железную руду. В Новой Англии добывали камень и гранит. В Канзас-Сити забивали скот на скотных дворах. В Сент-Луисе штамповали кирпичи (в этом городе в то время было сто кирпичных заводов). В Делавэре приезжие собирали персики. Во Флориде – хлопок. В Луизиане – рис и сахар. Повсюду они строили дороги и каналы, истекая по́том под палящим солнцем. Итальянцы, которых часто нанимали на самую опасную работу, страдали от четверти всех несчастных случаев на производстве, которые происходили в стране, причем каждый пятый мужчина, приехавший в Америку, получал увечье или погибал на рабочем месте. «Ваши железные дороги, ваши административные здания и ваш уголь насквозь пропитаны итальянским по́том и кровью»[279], – сказал писатель Энрико Сарторио.

А иногда итальянцев избивали и обращали в рабство. Один калабриец, проживавший в лагере сезонных рабочих, вспоминал потом, как пытался помочь беглому собрату:

«Я обратил внимание на противоположную сторону ручья, где итальянец, обращаясь к нам как к соотечественникам, звал на помощь. Потом его сбил с ног удар тяжелой палки охранника. Мой друг Черви и я попытались перейти ручей, чтобы помочь, но наш начальник отогнал нас назад под дулом пистолета. Все, что я осмелился сделать, – это только крикнуть беглому итальянцу, чтобы тот вернулся без сопротивления, иначе его убьют. Охранник поднял беглеца на ноги, дернув за куртку, и стал толкать вперед, избивая всякий раз, когда тот спотыкался или начинал падать от усталости»[280].

«Я пригвожден к кресту, – писал один иммигрант из какой-то неидентифицированной местности в глубине Америки. – Из сотни paesani[281], которые устроились сюда, выжили только сорок. Кто нас тут защитит? У нас нет ни священников, ни carabinieri[282], которые могли бы обеспечить нам безопасность». Даже смерть сицилийца или калабрийца стоила меньше, чем смерть рабочего другой национальности. Когда в 1910 году на шахте Лоусон в Блэк Даймонде, Калифорния, прогремел огненный взрыв, отбросивший двухмеровые бревна почти на километр от шахтного ствола, погибло двенадцать шахтеров, причем все иностранцы. Семьям ирландцев (и не только) выплатили по 1200 долларов за каждого из погибших, а близкие итальянцев получили лишь по 150 долларов[283].

Но они все равно прибывали, привлеченные обещаниями, щедро раздаваемыми Америкой. А вместе с ними как в повозках, так и в железнодорожных вагонах неизбежно оказывались один-два человека, несшие с собой заразу «Черной руки». К 1906 году Общество, казалось, уже распространилось повсюду.

Бомбы разнесли дома в Сент-Луисе. На склонах холмов Аппалачского каменноугольного бассейна были найдены тела итальянцев с десятками ножевых ранений. В Детройте без вести пропали дети, которых так и не нашли. Несколько семей в Лос-Анджелесе бросили все нажитое и бежали на пароходах обратно в Италию. В штате Коннектикут в октябре 1906 года во время ужина в дом Джузеппе Вазанини вошел бандит «Черной руки», приставил пистолет к его груди и хладнокровно застрелил[284]. В Пенсильвании в шахтерском городке Уолстон вспыхнули ожесточенные перестрелки между людьми Общества и законопослушными итальянцами, в результате которых убили троих человек, а дюжину серьезно ранили[285]. В соседнем шахтерском лагере бандит «Черной руки» бросил динамитную шашку во времянку с шахтерами, которые, как считало Общество, на них донесли. Взрыв разорвал в клочья троих мужчин[286].

Губернатора Пенсильвании Сэмюэля У. Пеннипакера настолько встревожили беспорядки, что он приказал задействовать военно-полицейские силы штата (созданные им же годом ранее) и за одну неделю был вынужден применить их не менее трех раз[287]. «Убийственный дух „Черной руки“, – заметила местная газета, – начинает проявлять себя по всему штату»[288].