Врата тайны - Ахмет Умит

холмом Алаэддина. В скромной деловой обстановке я несколько часов работала с документами, которые не были прежде высланы из Коньи в Лондон. Потом мы поехали в отель, и я сменила одежду на более подходящую для похода на пожарище. Это заняло у меня полчаса. Да, за это время Меннан мог успеть созвониться с Зией и придумать новый план… Странно, как им удалось за такое короткое время обсудить все тонкости…

Я посмотрела на Меннана. Хоть он и старался это скрыть, но было видно, что от малейшей провокации он вновь взорвется. Видимо, у него какие-то личные счеты с Серхатом. Так или иначе, я не могла позволить ему помешать допросу.

Чтобы не давать шанса снова разразиться скандалу, я сказала:

– Все хорошо, Серхат-бей, мы понимаем, что вы стараетесь нам помочь.

Он насупил брови и нервно заморгал блеклыми глазками:

– Вот и я говорю, мисс Карен, мы честные люди, без всяких задних мыслей. Готовы вам рассказать все, что знаем, и все, что видели. Было бы иначе, мы бы разве сюда пришли?

Незихе снова его поддержала:

– Угу, разве пришли бы?

Серхат разгоряченно продолжил:

– Зачем нас тогда пугать тут всякими законами и прочей ерундой?

Он был прав, мы надавили на них еще в самом начале разговора. Агрессивность Меннана была совершенно не к месту. Да, хороший план они с Зией разработали… Я решила окончательно забрать инициативу из рук нашего уполномоченного агента.

– Вы правы, в этом не было никакой пользы. Мы просто неверно поняли друг друга. Но у нас есть такая поговорка: «Все хорошо, что хорошо кончается». Надеюсь, мы разобрались с этим недопониманием и можем приступить к делу.

Не услышав возражений, я достала из сумки видеокамеру. Увидев ее, Незихе занервничала:

– Чегой-та такое?

– Это видеокамера. Я буду вас снимать, чтобы ничего не забыть потом из вашего рассказа.

– Кино што ль снимать будешь?

– Да, можно и так сказать.

Она закрыла лицо руками и отошла в сторону, словно я уже начала съемку:

– Убереги Аллах, не делайте кина.

– Да не волнуйтесь вы так, не будем же мы это по телевизору показывать, это мне так, для себя.

– Нет, не надо, не хочу такого. Не буду разговаривать с такой штукой.

– Не бойтесь, тетушка, – вступил Меннан, – ничего страшного нет, это просто такой фотоаппарат.

– Нельзя, – Незихе упрямо замотала головой, – Аллахом клянусь, нельзя. Не буду я с этой штучкой говорить.

Даже Серхат не выдержал ее капризов:

– Не упрямься, уважаемая, это же всего лишь камера.

– Нельзя, говорю же, Серхат, я, што, не понимаю ничего што ль? Я ж ищо в прошлом году с бородатым мужиком из телевизора разговаривать отказалась. Который потом ищо с прачкой Хасибе говорил.

Женщина была серьезно настроена против съемки.

– Ладно, давайте сделаем так, – сказала я, чтобы уладить проблему, – я вас саму снимать не буду, но голос запишу.

Незихе не спешила соглашаться, словно подозревала, что я пытаюсь ее обмануть:

– Не видно меня будет, значица?

– Нет, вас не будет видно, будет только голос слышен.

Она мне явно не доверяла, и я взглядом попросила помощи у Серхата. Тот сказал:

– Не волнуйтесь, Незихе. Не будет она вас снимать, слово дала.

– Ну ладна, хорошо тогда. – Тревога ее полностью не отпускала, она внимательно посмотрела на меня. – Но смотрите, ежели снимать начнете…

– Не начнем. Мы не имеем права вас снимать без разрешения.

– Нет моего разрешения, – повторила она, – не снимайте меня на штучку.

– Мы просто запишем ваш голос.

– На магнитофон?

– Да, на магнитофон.

Незихе согласно покачала головой:

– На магнитофон можна.

Я положила камеру обратно в сумку и вытащила диктофон. Наконец-то можно было приступать к работе. Я нажала на кнопку записи.

– Конья, отель «Рубин»…

Это был заголовок.

– Рядом с нами два свидетеля произошедшего: Серхат Гёкгёз и Незихе Бостанджиоглу.

Начала я с Серхата:

– Ваша должность?

– Начальник охраны нижних этажей.

– В момент пожара вы находились в отеле?

– Да, пил чай на стойке портье.

– Один?

– Да, один. Отель был на ремонте, на следующий день должны были прийти маляры. Нас в тот момент во всем здании пятеро было. Кадир, покойные Меджит и Хусейн и Незихе.

Женщина снова подтвердила его слова:

– Угу, пятеро нас было.

Я выключила диктофон. Никто не понял, зачем я это сделала, в глазах у всех читалось недоумение. Чего хочет эта иностранка? Я же объяснила свой план максимально простыми словами:

– Давайте зайдем внутрь здания. Будет понятней, если вы сможете сразу показывать, где все происходило.

В глазах Серхата читалось подозрение, и я поспешила подкрепить свою просьбу:

– Мы уже обговорили это с Зией-беем, он не против.

На тонких губах Серхата появилась льстивая улыбка:

– Для нас это не проблема. Но здание разрушено, как бы вам там не пораниться.

«Как бы вам там не пораниться» – мальчишка сделал особый упор на эти слова. Моего турецкого хватало, чтобы понять, что именно хотел сказать этими словами заигравшийся в мафиозо дурачок. Когда-то в Лондоне я была секретарем в турецкой фирме. Со мной работала Тюркан, удивительная женщина, которая обучила меня всем сленговым и матерным тонкостям турецкого языка. Редко кто мог с ней в этом сравниться, некоторые сотрудники даже говорили о ней в мужском роде. Она время от времени говорила мне: «Крошка, не считай, что ты овладела иностранным языком, если ты не можешь на нем материться». Ее вклад в мое свободное владение турецким был, пожалуй, даже большим, чем вклад моего отца.

Несмотря на то что я прекрасно поняла, что хотел сказать мудилка Серхат (слово «мудилка» я тоже узнала от Тюркан, среди турецких ругательств оно нравилось мне больше всего), мне пришлось дальше разыгрывать роль глупой английской женщины.

– Благодарю вас за то, что вы так обо мне заботитесь, – с улыбкой сказала я ему, – вы очень милы, но я привыкла ходить по таким местам. Специфика работы. Если вы не возражаете, продолжим наш разговор внутри.

Я решила не миндальничать с Незихе, что грозило бы новыми препирательствами, и направилась прямо внутрь. Слава Богу, она пошла за мной. Но, переступив порог, остановилась. Провела взглядом по всем нам и произнесла:

– Фатиха во имя погибших, да будет милостив к ним Аллах.

Незихе и Меннан принялись тихо шептать молитву по-арабски. Серхат слов, очевидно, не знал, но губами шевелил. Я же ограничилась тем, что аккуратно подняла руки с раскрытыми ладонями на уровень груди. Молитва была короткой, скоро они хором три раза произнесли «Аминь», провели ладонями по лицам и на этом закончили.

Я добавила:

– Пусть покоятся с миром…

Мы аккуратно, следя за