Врата тайны - Ахмет Умит

Я даже не повернулась к нему.

– Вы напрасно что-то объясняете. Я больше не собираюсь обсуждать эту тему.

– Но…

Меня выручил телефонный звонок. Я не дала Меннану шанса закончить реплику и достала телефон. Звонил Найджел. Поблагодарив его мысленно, я ответила.

– Алло, Найджел… Алло, привет!

Я продолжала идти вперед, надо было как можно скорее выбраться с этого пепелища.

– Привет, дорогая. Как дела?

– Ну так себе, – ответила я ему.

Краем глаза посмотрела на идущего за мной в паре шагов сзади Меннана. Пусть даже он знает английский, какая уже разница, буду жаловаться в открытую.

– Стараюсь работать, а мне палки в колеса вставляют.

Найджел сразу понял мой тон:

– О-па, мы нервничаем. Ну-ка, кто обидел мою тигрицу?

– Ладно, ничего страшного… А ты чем занимаешься?

Он перешел на заговорщицкий шепот:

– Я читаю стихи.

Я не поверила тому, что услышала. Мой Найджел сейчас сидел в своем кабинете в больнице на Харли-стрит и переворачивал страницы поэтического сборника?!

– Но ты же не любишь поэзию! – только и смогла сказать я.

– Это почему ты так решила?

– Ты никогда не читал мне стихов…

Он ненадолго замолчал, пытался вспомнить.

– Ты уверена? Разве не читал?

Я с упреком ответила:

– Если бы читал, я бы не забыла. Я же прекрасно помню первый цветок, который ты мне купил, первый подарок, который подарил.

– Хм, это, конечно, большое упущение, – он вздохнул, – но то, что я не читал тебе стихов, совсем не значит, что я их не люблю.

Сложно было поверить, что все это Найджел говорил всерьез.

– Постой, ты что, опять шутки шутишь?

– Ну что ты мне все никак не можешь поверить? Я действительно читаю стихи. У меня сегодня только утром была операция, весь остальной день я свободен. Вот, сижу в своем кабинете, закинув ноги на стол, и читаю книгу.

– Какую книгу?

– Избранные стихотворения.

– Ну это понятно. А автор кто?

Найджел на секунду замолк.

– Погоди, сначала я прочитаю тебе стихотворение, – произнес он таинственно, – может быть, ты сама догадаешься, кто его написал.

Это была абсолютно абсурдная ситуация. Всего несколько секунд назад я выясняла отношения с нашим агентом Меннаном, а теперь собиралась послушать, как нежный голос моего мужчины в Лондоне читает стихи. Да еще мне надо было угадать поэта! Найджел бы, конечно, не обиделся, если бы я попросила его перезвонить попозже. Но он был в таком чудесном расположении духа, стихи напомнили ему про меня и, очевидно, растрогали. Останови я его сейчас, он бы уже утратил это легкое любовное настроение. А мне этого не хотелось.

– Хорошо, – ответила я ему, стараясь сохранить утекающую бодрость, – я послушаю. Только погоди минутку. Я сейчас стою прямо на пожарище, надо выйти отсюда наружу. Хочу слушать, как ты читаешь стихи, и смотреть на небо.

– Ого! – воодушевленно воскликнул он. – Значит, хочешь на небо смотреть! Вот и сама уже стихами заговорила.

– Не говори глупостей. В этом ужасном месте даже самые прекрасные стихи мира вряд ли бы произвели впечатление на кого бы то ни было… Не считая, пожалуй, каких-нибудь страшных готических сочинений.

Найджел громко рассмеялся:

– Ты прелесть, Карен! Я так люблю тебя за то, что даже в самые сложные моменты жизни ты не перестаешь шутить.

– Только за это?

– Нет, конечно! Еще за то, какой дикой ты становишься, когда злишься. Глядя на тебя спокойную, такого ожидать сложно. А еще за то, что ты очень страстно целуешься. А еще за то…

– Ну все, все, хватит…

Я наконец-то выбралась из царства удушающей жгучей вони и сделала свободный глубокий вдох.

– Видимо, ты наконец-то вышла на улицу, – догадался мой умный мужчина. – Ну что, видишь небо?

На самом деле, прежде чем подняться к небу, мой взгляд пробежался по улице и зацепился за уезжающий вдаль синий «мерседес». Я перевела глаза на Меннана и своим видом дала ему понять, что вот он, результат его самодеятельности, – поднимает пыль в конце улицы. Он виновато уставился на землю.

Я отошла подальше и ласково проговорила в трубку:

– Вижу. Голубое-голубое, кое-где плывут облачка. Не поверишь, но одно из них напоминает твое лицо.

Найджел ответил мне звонким смехом:

– Как белое облачко может быть похоже на лицо негра?

Ему очень нравилось называть себя негром. Особенно в присутствии чопорных лондонцев англо-саксонского происхождения.

– Ну не цветом же оно похоже, а формой.

– Ай, да все одно. Видимо, ты очень скучаешь по Англии… Но, кстати, сегодня твой голос звучит намного лучше.

– Намного лучше? – я удивилась.

– Ну да, – сказал он голосом человека, которому стоит доверять, – конечно, ты звучишь немного раздраженной, но прошлой ночью ты казалась чем-то раздавленной. Была похожа на одинокого, оставшегося без родителей ребенка.

До чего же хорошо он меня знал!

– Сейчас же я слышу сильного взрослого, который точно знает, чего он хочет, но злится из-за того, что это не удается получить, – пояснил Найджел.

В его тоне чувствовалось осуждение. Время от времени он ругал меня за то, как сильно я отдаюсь своей работе. «Расслабься, – говорил он, – не трать столько времени и сил. Ни к чему лезть из кожи вон. Мы были созданы не для того, чтобы работать, а для того, чтобы радоваться». Я признавала его правоту, но посвящать себя работе меньше не могла. И сегодня все было ровно так же. Я вступила в смертельную схватку из-за расследования, которое успела проклясть еще вчера, потому что оно привело меня в Конью. Найджел был прав, не следовало придавать всему такую важность. Но, с другой стороны, я должна была выполнить задание… Вероятно, следовало все же установить определенные границы.

– Что случилось, почему ты замолчала? – раздался голос Найджела в трубке. – Расстроилась?

– Нет, котик, с чего мне расстраиваться? Ты все правильно говоришь. Я замолчала, потому что жду, когда ты начнешь мне читать стихи.

– Хорошо, слушай тогда. Но поэта ты потом должна будешь сама определить. Я начинаю.

Как сладостная жизнь, намерен ты уйти. Но не забудь о нас.

Ты оседлал коня разлук нам вопреки. Но не забудь о нас.

Ты преданных друзей найдешь под небом этим.

Но с прежним другом связан ты обетом, не забудь.

Когда послужит для тебя подушкою луна,

Что на коленях у меня лежала голова твоя, не позабудь [17].

Стихотворение было настолько прекрасным, что у меня перехватило дыхание. Я стояла тихо, Найджел тоже