Врата тайны - Ахмет Умит

для нее важно. Ей нравилось все, что можно было счесть за поведение, противоречащее неким общественным нормам. Хоть я, подобно ей самой, и не вышла замуж за очень далекого от англосаксонской культуры турка, чернокожий врач, чьих пращуров привезли на Туманный Альбион с Карибских островов, был, с ее точки зрения, тоже весьма неплохим выбором. Впрочем, реальной причиной, по которой ей нравился Найджел, было то, что он действительно ей интересовался. Он был единственным моим молодым человеком, который мог часами выслушивать ее малосвязанные речи. Самое странное, что он делал это не из вежливости – ему действительно было интересно, о чем она рассказывала. Они так хорошо понимали друг друга, что даже если бы мы расстались, они все равно сохранили бы какую-то дружескую связь… Хотя, если бы она узнала о наших разных взглядах на ребенка, возможно, ее отношение как-то и изменилось бы. Мечтой, которую мама лелеяла последние несколько лет, было обнять свою внучку. «Я хочу маленькую девочку, которая будет смотреть на меня черными-черными, такими же, как твои, глазами», – говорила она. Да, мама даже заранее определила пол моего ребенка! Это обязательно должна быть девочка. Но было бы сложно угадать ее реакцию, если бы она узнала, что я беременна и что Найджел этого ребенка не хочет. Она могла бы разозлиться на него, сказать: «И ладно, не слушай слова этого хирурга-гедониста, рожай девочку». Но могла и попробовать найти компромисс, постараться убедить Найджела: «Пусть Карен рожает, о ребенке я позабочусь, а вы катайтесь по вашим заграницам». Ей было бы, вероятно, приятно взять на себя целиком воспитание ребенка и помочь нам. Но сейчас нам надо было помочь ей.

Слова Найджела меня успокоили, и я ответила ему:

– Спасибо, дорогой. Не думаю, что она пойдет ужинать, но ты все же ее позови.

– Не волнуйся, я позабочусь о Сьюзан. Все, возвращайся к работе. Но не нервничай, договорились? Целую, пока.

– Пока-пока.

После разговора с Найджелом я почувствовала, что ко мне вернулся утраченный на этих развалинах покой. Я даже на Меннана меньше злилась. Тем более – разве можно разрешить проблему раздражением? Следовало снова все пересмотреть. Возможно, начать дело заново. Но не нужно терять при этом хладнокровия, нельзя пускать в сознание страх и напряженность.

Я глубоко вдохнула жаркий сухой воздух Коньи и снова пошла к скелету гигантского отеля, перед которым в волнении ожидал меня Меннан.

14

Он был похож на явленную в пламени Медузу

С каждым шагом запах все усиливался. В ушах загудело от повысившегося давления. Темный от копоти потолок тяжело нависал над нами, словно готов был в любой момент обрушиться, и мы невольно прибавили шаг. Ступая по коврам, когда-то дорогим, но превращенным пожаром в цветные тряпки, вышли к ведущей вниз узкой лестнице. Все вокруг заливал красноватый солнечный свет. Этот оттенок он приобрел, пройдя через закопченные окна. Солнце будто решило показать нам, как здесь все выглядело во время пожара. И все тело Меннана, шедшего на шаг впереди меня, было объято этой краснотой: его волнистые волосы; зажатая тесным воротником рубашки шея; сам воротник; большие руки; смятый в правой руке мокрый от пота носовой платок; штаны, которые, по моему мнению, были на размер ему велики; лакированные ботинки – словом, все, что делало Меннана Меннаном, окрасилось в красный цвет.

– Тут, – сказал Меннан, слегка обернувшись. Широкий лоб его, приплюснутый нос, брови, зубы, видные за приоткрытыми губами, щеки с ямочками – все стало красным. Он ткнул толстым красным пальцем в сторону лестницы и повторил: – Тут мы спустимся.

Узкая лестница, по которой мы пошли, была зажата между красными стенами. Ступени ее покрывали ошметки ковров, а перила совершенно обуглились. Окна с закопченными стеклами, зеркала с потрескавшейся амальгамой, картины с потекшей краской, искусственные цветы, которым огонь придал фантастические формы… – повсюду были следы пожара. С каждой новой ступенькой температура будто нарастала. У меня уже жгло в глазах. Было ощущение, что где-то внизу еще бушует огонь. Но Меннан, словно и не замечал ничего, все так же быстро спускался по лестнице. Я плохо поспевала за ним, и ему время от времени приходилось останавливаться и ждать. Всякий раз, когда он замирал и оборачивался, в его глазах играл красный пугающий свет.

Наконец мы попали в длинный коридор, и, как только я ступила на ковер цвета спелой вишни, вся краснота куда-то исчезла. Я в изумлении огляделась по сторонам. Удивительно, но огонь, похоже, сюда не добрался! Ни на светло-зеленых стенах, ни на вишневом ковре не было и следа копоти или гари. Мы будто попали в отель до пожара. Я тщетно напрягала глаза, пытаясь увидеть, где же заканчивается коридор: он будто уходил в бесконечность. Вероятно, это был подземный проход из одного конца отеля в другой. Интересно, почему он не пострадал? Пока я раздумывала над этим, мое внимание привлекли черные пятна, с равными промежутками располагавшиеся на одной из стен. Приблизившись, я обнаружила, что это не пятна, а фотографии. На второй слева было что-то похожее на Биг-Бен. Я присмотрелась: действительно, это наша часовая башня! Очень любопытно… На стене отеля в Конье висела фотография Лондона. И не одна! На следующем снимке, похоже, тоже изображен мой город. Что это? Трафальгарская площадь? Точно! И вдобавок фотография совсем новая – на ней видна реклама художественной галереи, открывшейся месяц назад. Значит, изображения выполнены в черно-белой палитре только по прихоти фотографа. Я перешла к следующему снимку. Это же МасуэллХилл, район, в котором я живу… Остановившись, я стала пристально разглядывать фотографию. Ну да, вон, слева, мой дом. Фигурка перед ним, очевидно, Скотт – старичок, живущий на этаж выше. Я не поняла, как это произошло, но передо мной была уже следующая картинка. Господь всемогущий, да это же моя квартира! Все окна закрыты занавесками, кроме кухонного. Фотография очень четкая, так что легко можно разобрать, что происходит на кухне. Там есть я: стою за столешницей, скорее всего, готовлю еду. Чуть подальше еще один человек – видимо, Найджел. Я постаралась рассмотреть его, но не удалось: лицо словно в расфокусе. Может быть, на другой… И я не ошиблась, на следующей фотографии снова была моя кухня. На ней я уже не готовила, а собирала грязную посуду. Видимо, мы уже поужинали, и теперь Найджел делал первый глоток вина. Но нет! Человек на фотографии не был Найджелом… Это был тот, кто одет во все черное, тот, кто носил черную бороду. Человек, который вчера