После выстрела - Магомед Мусаевич Мусаев

Между тем Мовсар, косясь на окно, все ближе и ближе надвигался на нее. Схватил за платье. Отпустил, видимо, испугавшись, что порвет. Снова схватил.

Она вырвалась, вскочила, забежала за стол. Он — за ней, она — от него… Так обежали стол несколько раз. Видя, что догнать ее не удастся, он протянул к ней руки через стол, она отбежала от стола, и тогда он загнал ее во внутреннюю комнату.

Отсюда хорошо видны были ворота, и она, машинально взглянув в окно, увидела, что ворота заперты на засов.

«Это он, он запер…» — теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, зачем он пришел.

— Я закричу! — задыхаясь, проговорила она.

— Закричишь последний раз в жизни! — выдохнул он.

Словно лань, в горло которой мертвой хваткой вцепился волк, билась она в его руках.

Но разве могла она, хрупкая и слабая, справиться с озверевшим от ненависти человеком… Силы покинули ее. Во рту пересохло, язык словно прирос к нёбу.

«Мовсар, Мовсар, умоляю!..» — еле слышно шептали побелевшие губы, всю ее охватила дрожь, зуб на зуб не попадал, — как на морозе.

— Ничего, для Изновра ты и такою годна! — в руке его сверкнул кинжал.

От этого леденящего душу блеска стало ей душно, все поплыло перед глазами. Уже теряя сознание, слабеющими руками попыталась она отодвинуть от себя красное от натуги лицо, налитые кровью глаза, затем, видимо почувствовав, что это невозможно, ладонями прикрыла свои глаза, и в следующее мгновенье перестала владеть собой.

Она уже не знала теперь, что с ней творится. Ничего не слышала, не чувствовала. Только жила вздулась на ее шее и, слегка вздрагивая, пульсировала.

— Элиса!.. Элиса!..

Словно сквозь сон услышав свое имя, она очнулась, руки ее соскользнули с лица и повисли, как плети. Она открыла глаза. Ничего не увидела. Снова закрыла.

«Все кончено!.. — это было первое, что она подумала. — Все кончено!.. — отдалось в висках. — Все, чему радовалась, все, что держало меня на земле, все, все!.. Что делать теперь? Куда деваться, в какой омут? О-о, позор! Что делать Нухе? Мой позор ляжет и на его голову, а ему скоро жениться!..»

Внезапно возник перед ее закрытыми глазами Нуха, распростертый на земле с кинжалом Мовсара в сердце.

Она резко открыла глаза.

Скрестив руки на груди, с папиросой в зубах, стоял перед нею ее палач.

— Насытился, зверь! — прошептала она.

Слезы закапали из ее глаз и покатились к ушам, застревая на мочках.

— Насытился? Да. Как твой Изновр насытился мною. Не больше. Кричи теперь, ори на весь мир. Примчится Нуха — убью и его и тебя. А там ищи меня, как ветра в поле. Я ведь безродный, бродяга, сама сказала. Такого никто не найдет. Я уж скроюсь, так скроюсь! Что мне, обо мне никто не заплачет, не вспомнит…

— Тебе человека убить — раз плюнуть. Изновр! Да что он сделал тебе, что он сделал? Ты просто сумасшедший! — И она вскочила, села на кровати и, снова ужаснувшись того, что случилось, заплакала горючими слезами, дрожа, как в лихорадке.

— Ты вызови, вызови его к реке, туда, к трем деревьям, вот тогда узнаешь, что с ним будет!

— Ничего, зверь, я тебя упрячу туда, откуда не возвращаются, ничего! Ты не будешь грозить людям и убивать их, как меня! Изверг проклятый! Не думай, что если я женщина, то не сумею тебе отомстить!

Эти ее слова испугали Мовсара.

— Элиса, Элиса… — забормотал он, мгновенно преображаясь в ягненка. — Прости меня, Элиса!.. Я когда-нибудь расскажу тебе, ты поймешь. — Страх овладел им. Но вот снова дико сверкнули его глаза, и опять выхваченной из воды рыбой блеснул в руке кинжал: — Но… но если случится, как ты говоришь, я отсижу свой срок, а потом, потом… Тогда мы еще посмотрим, кто из нас останется в живых, а кто… Так и знай… знай…

Элиса смотрела в это лицо, на котором одно выражение сменяло другое, и неожиданно ее охватило равнодушие, холодное безразличие ко всему, ко всему на свете.

Она отвернулась к стене.

И сказала то, чего не ждала от себя еще мгновение назад:

— Если так, ты должен на мне жениться…

— Да! — обрадовался он. — Да, Элиса, я женюсь, Элиса, ты моя, Элиса, моя! Только молчи! Возьми этот кинжал, как талисман! Возьми, Элиса, возьми… любимая!..

Как неестественно прозвучало это слово в его устах!

— Не нужен мне твой нож! — отшатнулась она. — Но слову своему не измени!

И подумала: «Будь что будет».

— Не сомневайся, не сомневайся! — заговорил он.

Она встала, причесалась перед зеркалом.

Он поднял с пола свой кинжал.

Несколько минут прошло в тягостном молчании.

— Привет!

Это пришел Нуха.

Он вошел в комнату веселый, радостно возбужденный и не сразу заметил Мовсара.

От неожиданности кинжал выскользнул из руки Мовсара, со звоном вонзился острием в пол и задрожал.

Элиса едва не вскрикнула. Ей показалось, что кинжал вонзился в ее грудь. Все снова рушилось…

Мовсар вздрогнул, выдернул кинжал из дерева.

— Какой красивый кинжал! — сказал Нуха. — Дай посмотреть!

— Нельзя, — глухо ответил Мовсар. — С таким кинжалом надо уметь обращаться. А то руки порежешь.

— Ты что такой надутый? — весело спросил ничего не подозревающий Нуха.

— Будешь надутый, — попытался улыбнутся Мовсар. — Элиса заставила нас с тобою прыгать через забор. Зачем-то ворота заперла…

— Ох, этот Мовсар! — подхватила Элиса. — Он со своим кинжалом, как с терс-маймалом[19] носится. Вот уже целый час его уговариваю зарезать курицу. Эсамбаева привез?..

Она произносила эти слова и удивлялась себе: с такой легкостью и непосредственностью играла она свою роль!

— Если не я привезу Эсамбаева, то кто же привезет! — ответил Нуха. — Ты же знаешь, что я с этими прокатчиками умею разговаривать! И курицу зарежу, если ты, Мовсар, не хочешь. Ты, наверно, не знаешь, как надо резать? — сказал Нуха и тут же осекся: Мовсар зло глянул на него.

— Думаешь, я — безродный, да? Не знаю, что кадык должен остаться с головой?[20] Я все знаю.

— Да брось ты, Мовсар! Я — комсомолец, и религиозных обрядов не соблюдаю.

— Зачем тогда спрашиваешь, знаю я или не знаю?

— Просто потому, что не каждый это умеет.

— А-а… Ну, тогда дело другое.

Намерение Нухи взять в руки его кинжал пугало Мовсара. Он не мог еще поверить, что все обошлось так благополучно.

Элиса дала брату домашнюю одежду и, пока он переодевался, принялась накрывать на стол.

— Ты будешь, Мовсар, с Нухой чай пить?

— Спасибо, ты ведь меня только что угощала…

— Ну, покажи, покажи кинжал! — Нуха размашистым