Проблема наблюдателя - Песах Амнуэль

— Гхм… Профессор, вы абсолютно точно…

— Встречный вопрос! — Дозуа сумел перебить Розенфельда вторично. Оценить это смог бы лишь Сильверберг. — Поскольку вы пришли ко мне, вас интересует не столько психология, в которой я не разбираюсь, сколько теологический аспект, который, скажу без ложной скромности, я изучил много лучше коллег-физиков?

Не желая, чтобы его перебили в третий раз, Розенфельд предусмотрительно промолчал. Да и вряд ли Дозуа полагал, что услышит ответ, потому что продолжил рассуждать, не оставив паузы, в которую эксперт мог бы вклиниться:

— Многие, я бы сказал даже — большинство человеческих поступков кажутся нам нелогичными, непродуманными, спонтанными, бессмысленными, вставьте любое синонимичное определение, только потому, что мы обычно не рассматриваем роль самого важного свидетеля, всегда присутствующего, где и что бы ни произошло. Свидетеля абсолютно надежного, но скрытого. Свидетеля, которого невозможно вызвать для дачи показаний, но который точно знает что, как, где и почему случилось. Идеальный свидетель, имя которому…

Розенфельд и сейчас предпочел бы промолчать, но пауза на этот раз была столь красноречивой, что пришлось дать ответ, которого Дозуа, несомненно, ожидал.

— Творец, — пробормотал Розенфельд.

— Именно! Идеальный свидетель, которого не вызовешь в суд и который не должен присягать на Библии, поскольку это было бы и бессмысленно, и кощунственно.

Физик наконец сделал паузу и дал возможность Розенфельду вставить несколько слов.

— О том я и говорю, профессор! Я читал ваши работы — те, где было больше философии, чем физики, — и подумал, что можно попытаться взглянуть на случившееся как бы сверху. Вы понимаете, что я хочу сказать.

— Конечно! Вы имеете в виду мою статью в «Физикал ревю леттерз» от шестнадцатого ноября прошлого года. Статья называется «Теологические аспекты проблемы наблюдения». Коллеги обошли работу молчанием, хотя в ней много сугубо практических идей. Каким, скажите, образом этот текст попал в поле зрения полицейского эксперта?

— Я часто просматриваю научные журналы, — признался Розенфельд. — Физические в особенности — наверно, просто потому, что в кафе постоянно встречаю физиков. «Быстрый протон», знаете? Близко и от института, и от управления полиции. Пару раз именно физика помогла провести правильную экспертизу.

— Гамов и Пранделли, — кивнул Дозуа. — Понятно. Вернемся к нашим… ээ… баранам. Итак, всегда и всюду присутствует абсолютно, казалось бы, надежный свидетель, имя которого не будем упоминать всуе.

— Казалось бы? — немедленно встрял с вопросом Розенфельд, и Дозуа на мгновение застыл с поднятой рукой.

— Вот! — сказал он. — Вы проникли в суть проблемы, молодой человек. Я понимаю, почему моя статья вызвала ваш интерес в связи с происшествием, которое вы предпочли не описывать детально.

— Пока дело находится на стадии предварительного расследования, я не имею права раскрывать подробности, — сухо произнес Розенфельд.

— И не нужно, — разрешил Дозуа. — Смотрите, что произошло. И что происходит всегда. Что необходимо учитывать в любом расследовании. И что, к сожалению, никто никогда не принимает во внимание, тем самым искажая суть и зачастую не позволяя свершиться правосудию.

Розенфельд имел что сказать по этому поводу, но решил профессора не перебивать, поскольку тот начал развивать именно ту мысль, ради которой эксперт затеял разговор.

— В квантовой механике существует проблема наблюдателя, которая… Кстати, — Дозуа оборвал начатую фразу, — какое у вас образование?

— Йель, — коротко ответил Розенфельд.

— О! А факультет?

— Имею магистерскую степень по математике. Докторат не писал, поскольку решил заняться практическим использованием своих знаний.

— Прекрасно! Не придется объяснять, в чем заключается проблема квантового наблюдения.

— Не нужно. — Розенфельд старался говорить поменьше, давая возможность профессору сказать больше. Своеобразный принцип дополнительности: чем больше говоришь сам, тем меньше понимаешь, что хочет сказать собеседник. Но, поскольку Дозуа продолжал молчать и внимательно рассматривать Розенфельда, тот понял, чего от него ждут, и дал определение:

— Наблюдатель самим фактом наблюдения влияет на состояние наблюдаемого объекта.

Дозуа удовлетворенно кивнул.

— Так. И зачастую результат этого влияния непредсказуем. Не знаю точно, молодой человек, в чем ваша проблема, но, судя по тому, что вы сказали, и по тому, что пришли вы ко мне, несмотря на мою репутацию…

Розенфельд сделал руками отстраняющий жест, но такой же жест одновременно сделал и Дозуа, они оба поняли несказанное, оба одновременно улыбнулись, и профессор продолжил говорить, полагая, что перед ним сидит единомышленник, который не станет внутренне усмехаться, стараясь внешне продемонстрировать невозмутимость.

— Я католик, — продолжение фразы прозвучало гораздо мягче, нежели начало. — Среди физиков, в том числе выдающихся, немало людей верующих, но все, с кем я имел честь общаться, никак не соотносят свою веру со своими научными исследованиями. Я же считаю такое отношение предательством имени Его. Если Творец присутствует во всем, то он, несомненно, незримо присутствует в каждом эксперименте, в каждом уравнении, в каждой физической гипотезе. Вы понимаете?

Розенфельд кивнул. Он и пришел сюда, чтобы понять.

— Тогда, — сделал кульбит в разговоре Дозуа, — вернемся к процессу наблюдения. Вы знаете, что в мироздании нет выделенного направления, законы природы инвариантны и симметричны, и все наблюдатели равноправны. Кроме одного. Существует один-единственный Наблюдатель, Наблюдатель с большой буквы. Тот, Кто Создал Вселенную и законы физики, управляющие мирозданием. Теперь будьте внимательны. Наблюдатель, сказали вы, фактом наблюдения влияет на объект наблюдения, отчего состояние объекта меняется — часто непредсказуемо. Творец создал человека на шестой день и, как сказано в Библии, не оставляет творение своим вниманием. Это ключевое слово. Творец наблюдает за миром, Им созданным. И, следовательно, согласно Им же созданным законам, самим фактом наблюдения влияет на мир, на все, что в мире происходит. Именно поэтому в мире случаются вещи непредсказуемые, нелогичные, необъяснимые. Как непредсказуемым образом меняется траектория частицы, когда физик-экспериментатор измеряет ее положение, так непредсказуемо меняется мир, меняется человечество, меняется каждый из нас — потому что Творец наблюдает за своим творением. Он сам этот закон создал и, конечно, может его изменить и отменить вовсе, но тогда созданная Им Вселенная погибнет, поскольку все физические законы взаимосвязаны — отмени один, и исчезнет все, вы понимаете? Творец любит людей, в этом смысл творения, он не желает нам гибели, напротив, его желание — чтобы все были счастливы, любили друг друга, жили в мире и согласии. Но всякий раз, когда Творец бросает взор свой — фигурально выражаясь, вы понимаете — на результат трудов своих, что-нибудь невозвратно меняется в мире, что-то происходит с людьми, с каждым из нас. Что-то непредсказуемое, часто нелепое, еще чаще — дурное. То, что мы называем злом, — не проделки несуществующего дьявола. Это результат того,