Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов

— Да, звонил женщине, по всей видимости, сообщник продавщицы по темным делам. Но как вы это докажете? Никак! То-то и оно… Ограничимся тем, что обратим внимание администрации на бойкую продавщицу… Пусть приглядятся повнимательнее, — сказал чернявый и удалился.

…На другой день, проезжая по ул. Димитрова, Коноплев остановил машину, зашел в антикварный. Посмотрел на часы. Стрелки левых часов стояли на цифре 6. «Видимо, они уже никогда больше не покажут 12, — подумал Коноплев. — Начнет действовать какая-нибудь другая сигнализация…»

И он покинул «лавку древностей».

БРАК ПО РАСЧЕТУ

Это было два с половиной года назад…

Приближался Новый год… Вопреки своим правилам — проводить с коллективом времени ровно столько, сколько это предусмотрено служебным распорядком, и ни на минуту больше, Митя разыскал председателя месткома Кукаркину и попросил записать его на новогодний вечер.

— Пять рублей! — строго взглянула на Митю Кукаркина, как будто подозревала его в том, что-он хочет выпить и поесть задаром.

— Да, да, конечно, — торопливо сказал Митя и полез в портмоне за пятеркой.

— Между прочим, местком доплачивает еще по три рубля на человека, — принимая от Мити деньги и желая его успокоить по поводу понесенных затрат, сказала Кукаркина и занесла фамилию Лукошко в список.

— Разрешите взглянуть, кто еще идет, — робко попросил Митя.

Он пробежал глазами столбик фамилий, нашел ту, которую искал, — Вишняк, и облегченно вздохнул. Вишняк — это была фамилия Нины.

Вечер проходил в загородном кафе «Лесное» — в длинном и узком помещении, похожем на коридор. Однако этот коридор никуда не вел, других помещений на первом этаже не имелось, кроме, конечно, подсобных. Столы были расставлены вдоль стен, украшенных дорогой чеканкой. Митю усадили на одном конце, а Нину — на другом. Лицо ее смутно белело где-то там, далеко, в полутьме. «На чеканку денег не пожалели, а вот с помещением пожадничали, — с досадой подумал Митя. — Неужели трудно было построить уютный квадратный зал?» До последней минуты теплилась надежда, что ему повезет и его посадят рядом с Ниной или, по крайней мере, напротив. Не вышло. С досады он быстро выпил положенное ему за внесенную плату и, подозвав официанта, заказал бутылку водки. Сидящие рядом женщины косились на Митю неодобрительно, зато мужская часть оживилась и разом дружелюбно с ним заговорила. Митя тотчас же смекнул, чем это ему грозит. Тут же наполнил принесенной водкой фужер и рюмку — для себя, а остальное отдал на разграбление, как говорится, на шарап.

В узком бетонном ущелье зала гулял холодный ветер. Из широко разверстых дверей кухни несло горелым. Нестройный гомон заглушал голоса смельчаков, произносивших тосты. Было холодно, неуютно, скучно.

Митя враз опустошил фужер с водкой. Закусил тонким и жестким, как подошва, ростбифом. С трудом подцепил вилкой несколько шариков зеленого горошка, отправил в рот.

Еще сегодня утром ему казалось, что в праздничной суматохе ресторанного великолепия удастся приблизиться к Нине, как-нибудь привлечь ее внимание. Сказать такое, что найдет отклик в ее душе. Сейчас об этом нечего было и мечтать. Ей, конечно, тоже холодно, она раздражена невкусной пищей, глупыми тостами, и Митя, заговорив с ней, ничего не добьется.

Хорошо понимая все это, Митя тем не менее, как только алкоголь зашумел в голове, тотчас же поднялся с места и, перебирая короткими ножками, покатился вдоль по залу-коридору к противоположному концу стола. Вдруг грянул оркестр. И кстати: Митя сможет пригласить Нину на танец.

Подкравшись сзади, он положил руку на округлое теплое Нинино плечо. Она обернулась, увидела Митю. Улыбка сбежала с ее лица.

— Что вы хотите?

— Потанцуем… — он с трудом разжал губы.

Она пожала плечами, медленно, нехотя поднялась. Виляя бедрами, Митя повел ее в танце.

Он думал, что удастся обменяться с нею парой фраз, но оркестр гремел так громко, а Нина держалась от Мити так отстраненно… А когда музыка стихла, Нина освободилась от Митиных рук, повернулась и быстро направилась к своему месту.

Он с трудом настиг ее.

— Пожалуйста, подождите минуту… — голос его звучал жалостно.

— Что еще?..

— Мне нужно с вами поговорить. Ради этого я вас и пригласил… Пойдемте в бар. Может быть, там лучше?

Бар был на втором этаже. Митя с трудом взобрался на высокий стульчик, вцепился руками в металлический поручень, ограждавший стойку, чтобы не упасть. Ноги его висели в воздухе, не доставая до пола.

Митя заказал коньяку — «самого дорогого» — и апельсиновый сок.

— Я хочу курить.

Митя попросил сигарет.

Она закурила, посмотрела на Митю из-под полуопущенных ресниц:

— Я вас слушаю.

Митя почувствовал, что сказать-то ему и нечего. Он отхлебнул большой глоток коньяку, сделал усилие, разжал губы:

— Я интересовался вашей жизнью… Расспрашивал, собирал слухи, сплетни.

Она недовольно поморщилась:

— Вот как?

— Да… Я знаю, артистки из вас не вышло, любовь тоже не удалась…

Он говорил почти что со злобой. Нина вспыхнула:

— Простите, вам-то какое до этого дело! Я не позволю, не имеете права! — Она попыталась соскользнуть со стульчика.

Митя крепко схватил ее за локоть, удержал:

— Это право мне дает моя любовь к вам!

Она откинула назад голову, отчего темные блестящие волосы волной легли на плечи, невольно рассмеялась:

— Вы говорите — любовь? Вы и я… Да вы с ума сошли!

Он и впрямь чувствовал себя сумасшедшим! Мысли мешались в голове, сердце учащенно билось.

— У нас с вами не так мало общего, — хрипло произнес он. — Правда, вы красавица, а я…

— Да, вы не красавец, — зло хохотнула она.

— И все же мы — два сапога пара… Мы оба способны на многое, но нам не повезло…

— Чепуха! — она перебила его с горячностью. — Если в человеке что-то есть, это прорвется… Везение тут ни при чем. Большинство великих людей стали великими не благодаря обстоятельствам, а вопреки им… А вот бездарности часто жалуются на судьбу.

— А вы? Вы?! — он почти кричал на нее.

Она отшатнулась:

— Не кричите на меня! Что — я? Раз ничего не получилось — значится бездарность… Но вас это не касается. Нисколечко.

Неожиданно Нина сникла, голова ее упала на грудь, волосы почти закрыли лицо темной пеленой.

У Мити сердце разрывалось от жалости и желания.

— Нет, вы замечательная! Волшебная! — губы его тряслись, пот заливал глаза.

Нина протянула тонкую руку, налила в картонный стаканчик лимонада из бутылки, залпом выпила. С силой сжала, скомкала стаканчик в ладони, капли лимонада, как слезы, упали на металлическую стойку.

— Весь этот разговор ни к чему… — устало сказала она. — Вы, Лукошко, герой не моего романа.

Гибким движением тела она соскользнула со стула и, оставив Митю одного, скрылась в