Огоньки на воде - Тесса Морис-Судзуки

Первый этаж дома уже был залит теплым светом ламп, и через окно он видел макушку Крольчихи, которая склонила голову, сосредоточенно решая какую-то неведомую задачу. Похоже, в доме больше никого не было. Он стоял в темном проеме между домами на другой стороне улицы, смотрел и ждал, а мысли его вернулись к Карафуто: он вспомнил, как похожими вечерами возвращался домой из школы, по крутой тропке шел через лес к одинаковым шахтерским домикам, а по спине стучал ранец. По дороге домой ему всегда жутко хотелось есть, и огоньки своего дома он всегда определял издалека: однажды после занятий по живописи Киё принесла из школы красную бумагу, наклеила ее на окно их спальни, и, когда он спускался с гребня холма, красный квадратик маяком подавал ему яркий сигнал…

Он отвлекся и не заметил, как Крольчиха поднялась со своего места в передней комнате, просто вдруг понял, что ее там больше нет.

В верхнем окне дома вспыхнул свет, и он увидел, что она стоит у окна. Вытянув руку, она облокотилась на бумажную ширму. В свете лампы, что горела у нее за спиной, на ширме виднелись очертания ее груди. Дзюн испугался: сейчас она выглянет и увидит, что он смотрит на ее дом. Он отвернулся и закурил сигарету – случайный прохожий, остановившийся на минутку по дороге из колледжа домой.

Потом она снова спустилась вниз, ее было хорошо видно в передней комнате, она что-то держала. Нож. Он увидел, как она вскрывает пакет – наверное, конверт, который дала ей Лиса, – и перебирает содержимое, один раз, потом другой. Издалека он не мог разглядеть, что там внутри, но по размеру и форме догадался – это открытки или фотографии. На некоторое время она исчезла из виду, и Дзюн обнаружил, что смотрит на яркие пустые квадраты окна.

Из дома в ночной воздух доплывали слабые звуки танцевальной музыки. Чуть позже он мельком увидел Крольчиху. Она держала руки над головой и плавно покачивалась взад-вперед, будто танцевала под музыку. Потом она скрылась из вида, музыка затихла, и дом погрузился в темноту.

* * *

В тот вечер, когда он вернулся в клуб «Зеро», войдя через парадную дверь, а в голове все еще крутились образы Крольчихи, Дзюн услышал хлопанье дверей и крики. В воздухе явно пахло паникой.

– Гото, быстро! – услышал он голос немца, Каспара. – Третий гость. У нас проблема.

Дзюн чуть не столкнулся с Гото, который на всех парах бежал по коридору. Сержант схватил Дзюна за руку.

– Ты нам понадобишься, – объявил он. – Этот парень – советский кореец. – Он затащил Дзюна в ту часть клуба «Зеро», где он никогда раньше не бывал. – Он говорит по-русски. Переводи, но больше ничего не делай. Понял? И после этого держи рот на замке.

Узкий коридор вдоль гостевого крыла здания освещали две тусклые голые лампочки. Откуда-то спереди доносились приглушенные звуки, Накано и Мисима стояли и смотрели в открытую дверь, одну из тех, что обычно запирались на висячий замок. Дзюн подходил ближе, и звуки становились все громче. Видимо, их издавал человек, но человеческого в них было мало. Растолкав остальных, Каспар велел Дзюну войти за ним в комнату.

По размеру и форме номер походил на спальню Дзюна, но комната была обставлена как тюремная камера – как камера в Аомори, где Дзюн лежал на матрасе и ждал, когда решится его судьба.

На единственном окне были металлические ставни, выкрашенные в зеленый цвет, а в комнате был только железный топчан, на котором лежал скорченный исхудавший седой мужчина, наполовину укрытый скомканной простыней. Его левое запястье было приковано к кровати наручниками, грудь выгнута дугой, а глаза дико вращались из стороны в сторону. Прерывисто и хрипло дыша, он что-то быстро и бессвязно бормотал.

Каспар схватил его за правую руку, которая дико болталась в воздухе. На запястье мужчины виднелась яркая красная полоса, как от веревки, и следы темных синяков на предплечьях. Он был дико истощен, глаза, казалось, глубоко запали в череп. Со лба и щек мужчины стекали бисеринки пота и впитывались в простыню.

– Что он говорит? – быстро спросил Каспар, почему-то понизив голос до шепота, будто боялся, что кто-то его услышит.

– Отпустите меня. Отпустите меня! Фабрика горит! – закричал мужчина, и звуки перешли в долгий, протяжный стон.

– Наверное, у него галлюцинации, – сказал Дзюн. – Просто болтает чушь. – Он повернулся к мужчине и сказал по-русски: – Все в порядке. Не волнуйтесь. Мы вам поможем.

Русские слова, похоже, подействовали на мужчину, потому что он перестал биться и попробовал сосредоточить взгляд на Дзюне.

– Нужен врач, – сказал Дзюн Каспару. – У него что-то вроде припадка.

Но Каспар уже отвернулся от него и разговаривал с мужчинами за дверью.

– Что стоите? Неси барахло, Гото! – рявкнул он.

Человек на кровати не спускал глаз с Дзюна. Каспар держал корейца за руку, но тому удалось согнуть запястье и ухватиться за Дзюна. Жесткая сухая кожа мужчины обжигала жаром, он крепко вцепился в руку.

– Помогите мне! – Мужчина говорил тихо, но отчетливо. – Помогите мне. Они меня убивают.

– Кто вы? – спросил Дзюн. – Как сюда попали?

– Я из Кореи. Меня привезли на лодке. Они хотят меня убить. Я…

Дзюн не уловил последнее слово.

– Что он говорит? – перебил Каспар.

– Просто бредит, – ответил Дзюн, быстро соображая. – Говорит про свою корейскую бабушку. Как вас зовут? – спросил Дзюн корейца. Но налитые кровью глаза снова закатились, тот стал корчиться и разразился бессвязным потоком слов.

– Они разбили окно… окно на фабрике… Их надо вытащить… Вытащить лошадей. Они горят… Лошади горят…

Тем временем Гото и Мисима вернулись, Гото нес в руке кожаную сумку. Он грубо оттолкнул Дзюна от кровати.

– Можешь идти, Камия. Иди к себе в комнату.

Дзюн отступил к дверному проему, но остановился, не в силах оторвать взгляд от человека на кровати. Рука все еще болела там, где его схватил кореец. Он смотрел, как Каспар достает что-то из кожаной сумки. Немец ругался, возился с каким-то предметом, пытаясь соединить две части.

– Проваливай! – крикнул Гото, и Дзюн отступил в коридор, но успел увидеть, как Каспар быстро вводит в руку мужчины шприц. В левую руку. Ту, что была прикована наручниками к кровати.

В своей комнате Дзюн сел на кровать, стал прислушиваться. Он услышал хлопанье дверей, звук быстрых шагов. Потом наступила тишина, а совсем позже, когда он уже начал засыпать, раздались громкие голоса и кто-то – наверное, Каспар – велел им заткнуться. Дзюн услышал какой-то тихий звук: бум, бум, бум, словно по ступеням тащили