Белый асфальт - Анна Князева

Анна сделала несколько шагов и подошла к карте.

– В охотничье-промысловом хозяйстве мне кое-что рассказали. Два года назад, одновременно с пребыванием москвичей, Сизов поехал на Совиную Плаху с подскоку – с Михайловской избы на снегоходе. А потом на нем же вернулся в Северск. Ему хватило времени на все: догнать и убить Визгора, перевезти тела на ручей. Все намного проще, чем мы с вами думали. Он не метался по разным направлениям и был на снегоходе.

Стерхова села за стол и достала из дела фотографию Холофидина. Вгляделась в его лицо: очерченные скулы восточного человека, прямая линия носа, прищур внимательных глаз. От губы к правой щеке тянулся тонкий белесый шрам.

– Догнал ли Сизов Холофидина? – Тихо проронила она. – Это большой вопрос.

– Мог. – Обронил Астафьев. – Вполне мог догнать. На снегоходе кого угодно догонишь.

В кабинет без стука вошла секретарша Гедройца и протянула тонкий листок.

– Анна Сергеевна, для вас пришел факс.

– Откуда?

– Ответ на ваш вчерашний запрос из города Ишима Тюменской области.

– Дайте! – вскочив со стула, Анна схватила факс. – Благодарю!

Она прочитала текст и тут же бросилась к служебному телефону. Быстро набрала номер и, дождавшись ответа, выпалила:

– Мне нужен Василий Окович Лубнин!

Ей ответил нерешительный женский голос:

– Кто его спрашивает?

– Моя фамилия Стерхова, я – следователь.

– Василий Окович умер.

Отняв трубку от уха, Стерхова перечитала текст факса и выругалась:

– Черт! Здесь же было написано – умер в две тысячи пятом году. – Потом снова сказала в трубку. – С кем я говорю?

– С его дочерью.

– Вы когда-нибудь слышали про вашего родственника Игоря Лубнина?

– Это мой двоюродный брат из Красноярска. Но я его ни разу не видела. Нам сообщили, что он погиб, но потом отец встретил его в Тюмени.

– Он сам рассказывал вам об этом?

– Много раз. – Подтвердила женщина. – Отец точно его узнал и даже окликнул. Но Игорь не отозвался и убежал.

– В каком году это было? – спросила Анна.

– В конце девяностых, а может в начале двухтысячных. Точнее не вспомню.

– Спасибо. – Стерхова положила трубку и взглянула на Астафьева. – Дядька Лубнина видел его в Тюмени. Сизов в это время работал егерем в Уватском районе, Тюменской области и вполне мог оказаться там.

– Значит, все-таки жив… – процедил Иван.

– В отличие от Лаврентьевой. – Заметила Анна.

– Не он ли ее убил…

В эту минуту в кабинет буквально влетел криминалист Ромашов.

– Есть полное соответствие!

– Так быстро пришел ответ? – опешила Стерхова.

– Ответ нам не нужен. Три пальчика с пепельницы полностью совпадают с отпечатками Игоря Лубнина!

– Выходит, что Сизов – это Лубнин? – Астафьев ударил себя ладонью по лбу. – Это же очевидно!

Глава 28

На изломе

Уже на следующий день Сизов был объявлен в розыск. Соответствующая информация была направлена в краевое следственное управление, а оттуда разлетелась по всей России. Несмотря на всю эту шумиху, Стерхова понимала, что Сизов скрывается где-то рядом.

Смерть Петруниной лишила Анну покоя с того самого момента, как она увидела тело, распростертое на бетонном полу подвала. Перед глазами снова и снова вставало застывшее в испуге лицо мертвой женщины, и Анна не могла отогнать от себя мысль, что виновата в этом она.

Ее мучили вопросы: что она упустила? Где просчиталась? Мысленно Стерхова возвращалась на несколько дней назад, перебирая каждое слово, что сказала Петруниной.

«Зачем я вызывала ее в отдел? Зачем напугала? Если бы не этот допрос, она была бы жива.»

От этих мыслей сжималось сердце, внутри все клокотало, как будто в грудной клетке билась маленькая железная птичка.

Анна сидела за столом, уткнувшись в разложенные бумаги, но перед глазами всплывала кровавая картина – неподвижное тело санитарки и темная лужа, которая расползалась по полу.

– Черт возьми… – Стерхова сжала виски пальцами и вспомнила слова Ромашова:

«Если каждую смерть вешать на себя – долго не протянуть.»

У Анны так не получалось. Каждый раз, когда погибал человек, с которым она хоть раз пересекалась по делу, – это был ее груз, ее кровавая рана.

Глядя на Астафьева, сидевшего за соседним столом, Стерхова чувствовала себя провинившейся школьницей и ничего с собой не могла поделать.

– Послушайте Иван. Я про тот список жильцов из домовых книг, что вы принесли. Почему фамилия Егоровой подчеркнута?

– Где? – Астафьев поднялся и подошел ближе. Заглянув в листок, он вспомнил: – Ну, да! Забыл объяснить. Егорова – мать Крамова.

Чуть помолчав, Стерхова уточнила:

– Того самого или однофамильца?

– Мать сенатора Крамова. В доме она проживала одна и в январе восемьдесят девятого года скончалась. На всякий случай ее записал. Мало ли что.

– Но, ведь, Крамов в то время еще не уехал в Красноярск?

– Нет, не уехал. Но у него уже тогда был свой личный дом. Потом, когда уезжал, он, конечно, его продал. У нас об этом все знают. До сих пор говорят: «в Крамовском доме», «за Крамовским домом».

– И где он находится?

– Во дворе местного ОВД. Крамов знал, где ему строиться.

– Кому он теперь принадлежит?

– Отделу по делам несовершеннолетних. По этому направлению у нас в поселке – поле непаханое, много неблагополучных семей.

– Ага… – Она чуть подумала. – А что с домом матери?

– Там проживает сестра Крамова. Одна. Муж умер. Дети разъехались.

– Вы сказали, что до восемьдесят девятого года Егорова проживала одна, – уточнила Стерхова.

– Ну, да. Так и есть. Дочь с мужем приехали потом, после ее смерти.

Астафьев вернулся на место и продолжил свою работу.

– Теперь поняла. – Анна засунула список в папку, но через минуту снова достала его. – Помнится, мы с вами говорили, что надо проверить всех, кто есть в этом списке.

Иван оторвался от работы и поднял голову.

– Я и проверил. Корчинского вы сами забраковали, им Добродеев занимался. Я разузнал про Васильевых. Многодетная семья – девять детей. Отец работал на руднике. Мать домохозяйка. Дочь и сейчас живет в этом доме. Муж, шестеро детей.

– К этим вопросов нет. – Заметила Стерхова.

– Топорковы – местная интеллигенция. Мать и незамужняя дочь. Обе работали в школе. Живут в доме до сих пор. Матери – восемьдесят, дочери – шестьдесят.

– Понятно. Их трудно в чем-то заподозрить.

– А я о чем говорю? – Астафьев поставил подпись и отложил документ. – Сдается мне, споткнемся мы на деле Зориной. С убийством москвичей и Лаврентьевой – здесь все ясно. С Петруниной тоже. Но дело Зориной – конкретный висяк.

– Дождемся возвращения Добродеева. С его приездом все прояснится.

Телефон на столе зазвонил так резко, что Анна вздрогнула. Она протянула руку, сняла трубку:

– Стерхова.

На другом конце раздался голос полковника Савельева:

– Немедленно возвращайся в Москву. Твои полномочия по делу прекращаются. Немедленно! – повторил он с нажимом.

– Товарищ полковник, – заговорила она, подавив удивление. – Я нащупала концы и знаю, кто убил москвичей. Более того, вплотную подобралась к архивному делу – убийству Лаврентьевой.

– Стерхова, – перебил ее Савельев, и в его голосе прозвучала злая усталость. – Добродеев убит. Ты меня не поняла?

У Анны на мгновенье перехватило дыхание. Сжимавшие трубку пальцы побелели от напряжения.

– Как?.. Где?.. – только и смогла выдавить она, не веря услышанному.

– В Красноярске, – коротко ответил Савельев. – В подъезде дома, когда он вышел от Лаврентьевой.

Стерхова вскочила, потом тяжело опустилась на стул.

– Он пошел туда по моему приказу… При нем что-нибудь нашли?

– Ничего. Старуха, у которой он был, сказала, что отдала ему письма. Знаешь, о чем идет речь?

Стерхова сжала губы. Внутри нее нарастало отчаяние, и она боролась с ним, как могла.

– Это моя вина… – вырвалось у нее.

– Не говори глупостей! – рявкнул Савельев. – Это твоя работа, и ты ее выполняешь! А теперь ты прекращаешь это дело и сегодня же уезжаешь из Северска. Завтра – из Красноярска в Москву.

– Я не могу, – глухо сказала Анна. – Завтра вечером у меня встреча с читателями в библиотеке.

– Что? – протянул подполковник. – Ты в своем уме?

– И потом… я должна узнать, кто убил Добродеева.

– Их не найдут! – отрезал Савельев. – Большего тебе не скажу.

Прикрыв глаза, она почувствовала, как холодеют пальцы.

– Юрий Алексеевич… – начала Стерхова, но Савельев знал, что она скажет, и перебил:

– Анна Сергеевна, не будь дурой! Неужели еще не поняла, что это дело тебе не по зубам? Немедленно уезжай из Северска. Тебя могут