Белый асфальт - Анна Князева

– Пришел за мной в общежитие, приказал, чтобы мы со Зварыкиным явились в дом его матери. Дом тогда пустовал. Был июль, мы дождались темноты и закопали Зорину у дома. Глубоко не получилось – земля в Северске мерзлая. Поэтому Крамов построил на этом месте гараж и поселил в дом сестру.

Анна понемногу приходила в себя. Ей казалось, что все происходящее – дурной сон, что еще мгновение, и она очнется в другой реальности.

– Как случилось, что вы из Лубнина превратились в Сизова? – спросила она, не слишком надеясь на ответ.

Но Сизова как будто прорвало. Он страстно хотел выговориться – сбросить груз, который давил на него все эти годы, пропитывал тело ядом, разъедал изнутри. Его голос сделался глухим, рваным, слова вырывались сами по себе.

– В июле Крамов убил Зорину. Шуму было в поселке! А в сентябре в Северск приехала журналистка и стала наводить смуту…

Анна подсказала:

– Лаврентьева.

– И стала эта Лаврентьева вынюхивать про Зорину. – Сизов говорил все быстрее, как будто хотел успеть рассказать. – Расспрашивала пэтэушников, учителей… Короче, искала, куда делась Зорина. Кто, значит, ее убил. Ну, я рассказал об этом Крамову.

– И что сделал Крамов?

– Взбесился, – процедил Сизов, и его губы дрогнули в нервном оскале. – Сказал, пришей эту сучку. – Он дернул головой, как будто избавляясь от неприятных воспоминаний, медленно поднял руку и хрипло выдохнул: – А как я ее пришью?

– Кто придумал историю с походом на Совиную Плаху?

Сизов ощерился в улыбке – кривой и безрадостной. В уголках его рта дрогнули морщинки, а воспаленные глаза блеснули затаенным огнем. Он будто наслаждался тем, что говорил, но наслаждение было горьким, отравленным предчувствием смерти. Казалось, он сам себя убеждал, что все произошедшее – лишь часть чужого сценария, в котором он был только исполнителем, а не палачом.

– На Совиную Плаху решил идти наш физрук – тренер по спортивному ориентированию.

– Он тоже был замешан в убийстве? – спросила Анна, почувствовав какую-то фальшь.

– Нет! Он ни при чем. Просто предложил провести соревнования на зимовье. Я там бывал. Ну и решил, что Совиная Плаха – подходящее место, чтобы убить Лаврентьеву.

– Зварыкин об этом знал?

– Как не знать. У него было свое задание – найти ее записную книжку. Но книжку он не нашел. Она ее спрятала. Это отдельный разговор. Потом расскажу.

– Кто еще знал о том, что вы задумали?

– Больше никто.

Сизов поворочался и застонал от боли. Заметив, что Стерхова сидит рядом с карабином, подтянул его к себе.

Анна подумала:

«Вот сейчас договорит и убьет меня».

Эта мысль ударила в голову, как ледяная волна, но сознание отказывалось принимать неизбежное. Инстинктивно она готовилась к смерти, но была парализована жуткой исповедью и остановиться, не спрашивать уже не могла.

– Где убивали Лаврентьеву?

– Когда отметились на втором контрольном пункте, я эту дурочку повел к Михайловской. Через три километра от пункта сбросил ее в распадок.

– Она не понимала, куда идет?

– Когда поняла – было поздно.

– Как вы ее убили?

– Какая тебе разница? – Сизов равнодушно махнул рукой. – Убил и убил.

– Куда пошли с Михайловской избы, после того как убили Лаврентьеву?

– А куда мне еще идти? В сторону Северска. Спрятался в лесу. Как стемнело, Крамов подобрал меня на машине и увез в Красноярск. Там поселил в какой-то квартире.

– Крамов вернулся в Северск?

– Ненадолго. Потом женился и переехал в Красноярск. Большим человеком стал. – Сизов покачал головой. – Сколько дел мы с ним переделали в девяностых! Не сосчитать.

– Документы на Сизова сделал вам Крамов?

– А кто же еще? Он мог все. Но только потом отправил меня в Тюмень. Я, было, подумал – убьет. Но, видно, был еще нужен.

– Это он приказал вам вернуться в Северск?

– Он. Крамов.

– Зачем? Объяснил?

– Велел присматривать за его активом. Он сильно вложился в северский бизнес.

– Не боялись, что вас кто-нибудь узнает?

– Да меня к тому времени и мать родная не узнала бы – совсем другой человек. Из Северска уезжал мальчишкой – вернулся побитым жизнью мужиком.

– Никогда не поверю, что вас не узнал Зварыкин, – сказала Анна и, вытянув поврежденную ногу, застонала.

– А я и не скрывался. Сам пришел в его контору. Сказал: так и так, если пикнешь – убью. Он знал – мне можно верить.

– Как Крамов заставил молчать Зварыкина?

– Поставил его на хозяйство. Сделал богатым человеком, доверил свой бизнес. А мне велел присматривать, когда он стал зарываться. Вы думали, машины и техника – собственность Зварыкина?

– Разве нет?

– Собственность Крамова, как и часть золотого рудника.

– Часть? А кому принадлежит остальное?

– О-о-о! – Сизов поднял указательный палец. – До них никому не дотянуться. Они, если нас не зачистят, Крамова прикончат. А с ним и Зварыкина.

– Зачем Крамов хотел отстранить меня от ведения дела?

– Боялся, раскопаешь про Холофидина. Думаешь, кто послал меня на Совиную Плаху?

– Крамов?… – Стерхова напряглась. Голос звучал спокойно, но внутри клокотало напряжение. – Убивать своего зятя?

Сизов равнодушно пожал плечами, как будто речь шла о чем-то незначительном.

– Да что ему зять, с которого нечего взять. Он и раньше его ненавидел. А этот дурень умудрился найти на зимовье записную книжку Лаврентьевой. В ней лежало письмо Зориной.

– В письме было что-то про Крамова?

– А кто ж его знает. Может и было. Но Крамов не стал рисковать. Отправил меня убивать.

– Но как Крамов узнал, что Холофидин нашел записную книжку с письмом?

– Холофидин сам позвонил в Москву по спутниковому телефону. Рассказал об этом жене, а она – папаше. Тот – сразу мне: мол, езжай, и чтоб ни один из тайги не вышел.

– Как вас встретили, когда вы приехали на Совиную Плаху?

– Пришел… – поправил ее Сизов. – Снегоход я оставил в тайге, недалеко от зимовья. – Холофидин сразу смекнул, что к чему. Он как-то видел меня на даче у Крамова. До сих пор не могу понять, как он сбежал. Хитрый, изворотливый был стервец.

– Вы его убили?

– Этого не нашел.

– Думаете, Холофидин замерз в тайге?

– Без вариантов. – Кивнул Сизов. – Я когда пришел на зимовье, Холофидин в лежку лежал с температурой. Далеко уйти не мог. Замерз где-нибудь в сугробе.

– Искали его?

– А зачем? Он и так бы замерз в тайге. Другой, тот, что Визгор, был мужиком покрепче. Несколько раз ткнул его ножом, а он соскочил с нар и хватил керосинку об пол. Я, дурак вместо того, чтобы погнаться, начал тушить пожар. Ну, да ничего. Как рассвело, я его на снегоходе догнал. Он к тому времени еле полз.

– Отрезанные головы, убитая сова… – начала говорить Анна, но Сизов прервал ее злобным смехом:

– А это, чтобы вам, служивым, не скучалось. Чтобы служба медом не казалась.

– Петрунину как заманили в подвал?

– Да, она со мной куда угодно пошла бы. – Его пересохшие губы еле двигались, но в глазах плясал бесовской огонь. Он говорил, не глядя на Анну, словно исповедуясь пустоте. И в этой откровенности было что-то пугающее. – Ты думаешь, я этого хотел? Она боролась, царапалась, дергалась… А потом вдруг затихла. В один момент.

Он шумно втянул воздух, не в силах закончить. На лбу выступил пот, тело содрогнулось от холода или от воспоминаний.

Анна смотрела на него, не в силах пошевелиться. Стены избушки давили, потолок как будто навис еще ниже. Каждый вдох отдавался острым уколом в ребра. Лодыжка горела, ныла тупой, настойчивой болью.

– А потом? – ее голос прозвучал отстраненно, как будто принадлежал не ей.

Сизов поднял на нее затуманенный взгляд и ухмыльнулся, но в этой ухмылке не было ни торжества, ни злобы – только боль и смертельная усталость.

– Думал, приберу ее, авось пронесет. – Он опустил голову. – Не пронесло. В тот же вечер эти двое, что жили в гостинице, меня подстрелили. Сел на снегоход и уже поехал – они все равно достали.

– Кто эти двое? – спросила Анна, хотя сама уже знала ответ на этот вопрос.

– Чистильщики. Из Москвы приехали подбирать концы. – Сизов посмотрел на часы, потом на нее. – Готовься к смерти. Скоро прилетят.

Стерхова медленно поднялась, с трудом распрямив отекшую ногу, и направилась к печке. Пламя почти погасло. Она подняла полено и сунула в топку. Дерево сразу охватило огнем, и оно затрещало. Движения Анны были замедленными, давались