Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

Если раньше круг вовлеченных Боровцом в преступление людей расширялся очень медленно, то теперь в поле зрения следователя начинали одно за другим попадать все новые лица.

Ребят ему в помощь выделили надежных, на таких можно было положиться.

Стройный, спортивного вида, Григорий Павлович Ветров, старший лейтенант, присланный из Ленинского РОВД, на пять лет моложе Пантюхова, сразу приглянулся Леониду Тимофеевичу — энергичный, деловой. Тщательно изучил материалы. Не стеснялся советоваться с Пантюховым по поводу сомнительных пунктов расследования. Сам высказывал кое-какие дельные предложения.

Вторым помощником оказался высокий, похожий на бурята, Георгий Константинович Курганов, капитан из Железнодорожного райотдела. Этот на два года старше Пантюхова и опыт у него, естественно, не меньший. Правда, большого опыта ведения хозяйственных дел у помощников не было. И Пантюхов щедро делился с коллегами своими познаниями, прекрасно понимая, что чем быстрее они усвоят некоторые тонкости бухгалтерского дела, тем успешнее пойдет расследование.

Пока они входили в курс дела, посылали запросы на вновь обнаруженных лиц, Леонид Тимофеевич отрабатывал те материалы, которые уже были в руках.

Наконец-то вернулся из командировки оставшийся не допрошенным в связи с подозрительным нарядом на устройство кабельной связи в Сокуре старший инженер по капитальному строительству райнефтеуправления Крюков. На допросе у Пантюхова он стал было выкручиваться: какие могут быть претензии к наряду: работа ведь выполнена. Он, мол, как ответственный за капитальное строительство, участвовал в ее приемке. Виктор Гаврилович-де может показать необходимые документы.

Пантюхов предъявил ему документы, заверенные подписями ранее допрошенных по наряду лиц. Солидный, с благородной сединой на висках (до пенсии ему оставалось менее года), старший инженер как-то весь обмяк, сразу потерял вальяжность.

— Вы понимаете. Я действительно получил от своего племянника Гуляева, а также от подчиненного мне инженера по снабжению Гендельмана и от соседа Сафонова эти семьсот шестьдесят рублей. И заявления о приеме на работу в спецмонтажное управление они писали по моей просьбе. Но... — Крюков пощипал свою аккуратненькую бородку, — это нельзя рассматривать как уголовно наказуемое деяние.

— Почему же? — удивился Леонид Тимофеевич.

— Да хотя бы потому, что деньги эти выплачены мне за работу, — Виктор Гаврилович оставил в покое бороду. — По заказу начальника спецмонтажного управления я изготовил проект привязки их жилого дома на станции Сокур. Сумма вознаграждения была оговорена. А каким способом расплатится со мной Боровец, меня мало интересовало.

— Если так, почему заявление о приеме на работу писали не сами? — покачал головой Пантюхов.

— Ну, самому неудобно! — вскинулся Крюков. — Я ведь у них вроде куратора. Принимаю работы, подписываю документы. Заказчик, короче говоря. И вдруг, на тебе — кабельщиком-спайщиком оформляюсь. Что в управлении подумают?

— Говорите, способ расчета не интересовал, — укоризненно отметил капитан. Не верилось в искренность Крюкова. И не потому, что тот в данный момент был подозреваем. Всех подряд подозревать — к самому себе доверие потеряешь. Однако, если уж Крюков в начале допроса попытался ввести его в заблуждение: все, дескать, с оплатой устройства связи и сигнализации для их райнефтеуправления обстоит нормально, то его слова надо тщательно проверять.

Почему с просьбой об изготовлении проекта привязки жилого дома Боровец обратился к Крюкову, когда для этого имеются вполне официальные учреждения? Хлопотно ведь — и оплату производили подпольно, и ломали голову, куда отнести расходы. Да и потом, ведь именно в наряд, предназначенный для оплаты труда «проектировщика», Василий Иванович включил своего родственника Вержанского. Короче говоря, с Крюковым капитан расстался в предчувствии, что это не последняя их встреча.

И он не ошибся в своих предположениях.

Оказалось, что «изготовленный» проект привязки жилого дома Крюков попросту купил за десять рублей у знакомой проектировщицы. Вещь была типовая, и знакомой не составило труда снять с нее в своем институте копию. Боровец, принимавший от Виктора Гавриловича плод его «трудов», безусловно, понимал, что многократно переплачивает за «услугу». И, естественно, при желании, сам мог все это оформить с проектным институтом за копейки. Но он не сделал этого. Почему?

Этот и все остальные вопросы, связанные с нарядами на оплату устройства связи и сигнализации, со всеми потянувшимися от него ниточками, Пантюхов задал Василию Ивановичу в специально отведенной для допросов комнате следственного изолятора с толстыми прутьями металлической решетки на небольшом окне.

Заканчивалось сибирское лето. На улице моросил мелкий холодный дождь. До истечения третьего месяца следствия оставалось всего два дня. Сегодня, шестнадцатого августа, капитан уже имел определенное мнение об этом, сидящем перед ним и, казалось бы, мало переменившемся за эти три месяца человеке. Он знал, например, что Боровец ранее был судим. Знал не только из показаний его жены. Официальный ответ на запрос в соответствующие инстанции подтвердил это. Известно было и то, чем закончилась эта давняя история. Капитан узнал, что буквально через год после вступления в должность начальника спецмонтажного управления Боровец сумел обмануть Железнодорожный райком партии, скрыть судимость и получить сперва кандидатскую карточку, а затем и партийный билет.

Следственные материалы (даже те, что имелись на сегодняшний день) со всей очевидностью показывали, как распоряжался Боровец вверенными ему государственными средствами. Автобиография Василия Ивановича и кое-какие его высказывания «не для протокола» относительно «досадных промахов социалистической системы», из-за которых иной раз приходится в интересах дела нарушать закон, дополняли сложившийся образ.

И все-таки Пантюхов рассчитывал на чистосердечное признание. Ведь Боровец умен — понимает: этим можно облегчить вину. Любой другой путь — ошибка, если не гибель (кто знает, что в итоге покажет расследование). Не только отвоевывать у подследственного вынужденные признания с помощью неоспоримых доказательств, а суметь убедить его стать помощником себе самому — вот к чему стремился капитан.

Но, увы, Василий Иванович с признанием не спешил. Шаг за шагом шел к пропасти. Она казалась ему пока не особенно глубокой. Отнекивался, делал изумленное лицо, буквально заставлял Пантюхова выкладывать перед ним все, что удалось добыть следствию в доказательство его вины.

При виде наряда на полторы тысячи рублей по устройству сигнализации и связи между водозабором и водонапорной башней он, так же, как и Крюков, в первые минуты заявил, что работа по наряду сделана и в документе все верно.

И лишь когда следователь — документ за документом — продемонстрировал ему, куда на самом деле пошли деньги по этому наряду, Василий Иванович со вздохом опустил лысую голову. Но и после он еще пытался вывернуться. Утверждал, например, что брат его работал и в Красноярске, и в