Тринадцать лет тишины - Нина Лорен

Женщина протягивает руку, и Шон ее пожимает.

– Не могли бы вы сразу же провести нас к нему? Дело очень срочное.

Она кивает. Ее улыбка меркнет: похоже, мисс Хлоп-Хлоп Ресницами наконец‑то догадалась, что речь идет о пропавшей десятилетней девочке. Я уже ненавижу ее.

– Конечно. Разумеется.

Шон идет за ней, а я следую за ним. Эта женщина до сих пор не успела заметить мое присутствие.

Друг за другом мы поднимаемся по широченной лестнице на третий этаж, затем сворачиваем в коридор. Я тяну шею, вглядываясь вперед, но двери по обе стороны наглухо закрыты. Слышится чей‑то голос, громкий и четкий: учитель диктует какой‑то текст, разбивая его на взвешенные, размеренные слоги.

Интересно, по силам ли мне написать хоть одно из этих слов, не сделав в нем сотню ошибок? Скорее всего, нет.

Директор «Академии Богатых Юных Гениев» разместился в кабинете, который и в Белом доме не покажется чем‑то инородным. Впрочем, то, что я поначалу принимаю за директорский кабинет, вскоре оказывается приемной, в углу которой стоит стол мисс Хлоп-Хлоп Ресницами Маркес. На столе – фотография ее кошки. Милота.

Она произносит несколько слов в микрофон на своем столе, а затем ведет нас к двойным дверям в другом конце комнаты. Только когда я встаю на пороге, она вроде бы удосуживается обратить на меня внимание.

– Простите, но у мистера Чейни назначена встреча только с детективом Ортисом, – говорит она тщательно выверенным голосом, глядя на меня с видом безмятежного превосходства.

– Мисс Морено – моя ассистентка, – без какой‑либо запинки сообщает ей Шон. Мисс Маркес глядит на него исподлобья, словно тщась понять: то ли он ее разыгрывает, то ли у детективов действительно бывают помощники.

Что ж, кто‑то ведь должен приносить им кофе. Я одариваю помощницу директора своей самой широкой и неискренней улыбкой.

И тогда она оставляет меня в покое. Я следую за Шоном в кабинет директора, а женщина с громким стуком закрывает за нами двери.

Отличное начало.

Директор Чейни похож на актера из телерекламы, который продает зубную пасту. Или «Виагру». Один из тех жилистых пожилых мужчин, у которых сохранились все волосы до единого; они аккуратно подстриженные и абсолютно белые. Улыбка такая же широкая, белоснежная и ровная, как и у мисс Маркес. Неужели здесь все до единого посещают одного дантиста? Или лоботомиста?

Его взгляд в замешательстве кочует от Шона ко мне и обратно. Надеюсь, Шон опять представит меня своей ассистенткой. Хочу посмотреть, купится ли этот умник на такую уловку. Но, к счастью для всех нас, Чейни решает не задавать лишних вопросов.

– Я следил за этой историей, – говорит он. Встает и пожимает руку Шону, затем отвешивает мне кивок и снова усаживается в любимое кресло. Все же лучше, чем совсем ничего. – Это ужасная трагедия. Оливия была одной из самых одаренных наших учениц, и нам ее очень не хватает.

Говорит о ней так, будто девочка уже мертва. Я понимаю, что стиснула зубы, только когда лицевые мышцы начинают протестовать.

Успокойся. Не теряй самообладания, Шону это не понравится.

– По моим сведениям, Оливия училась здесь…

– С первого по третий класс, – подсказывает директор. – Совершенно верно.

– Но, насколько я понял, в этой школе она проучилась только половину третьего класса?

Чейни кивает с печальным видом.

– Только первый семестр, да.

– Это для вас вполне обычное явление?

Я изучаю кабинет. Здесь висят фотографии выпускных классов за добрый десяток лет. Есть очередная выставка кубков и наградных сертификатов – только победителем тут выходила школа, а не ученики. Награды «За коллективные заслуги в преподавании» и всякое прочее. Полстены занимает окно, а остаток периметра – книжные шкафы, гнущиеся под весом тяжелых томов в кожаных переплетах.

– Что «обычное явление»?

– Когда ученик покидает школу в середине учебного года.

Я перевожу взгляд с Чейни на Шона. У директора прямой искренний взгляд, мол, спрашивайте о чем угодно, – и все же внутри его что‑то гложет. Он даже в своем удобном кресле ни разу по-настоящему не расслабился, будто прямо под мягкой кожей обивки прячутся острия ржавых гвоздей. Уверена, Шон не пропустил эту деталь.

– Таково было решение родителей Оливии, и не мне его оспаривать.

– Иными словами, они так и не назвали вам причину? Не объяснили, что именно в этой школе не соответствовало их ожиданиям?

– Мы превосходим все ожидания, мистер Ортис. Такая у нас работа, и мы ею гордимся.

Сказал – как отрезал, видимо, надеясь заткнуть этим Шона. Ну, он еще не понял, с кем имеет дело.

– Мистер Чейни…

– Доктор, – перебивает Чейни, чтобы внести поправку: – Доктор Чейни.

И смотрит на Шона с хорошо скрываемым снисхождением.

– Доктор Чейни, – не моргнув и глазом, опять начинает Шон. – Из чистого любопытства, во сколько обойдется годовое обучение в этой школе?

Невозмутимо выложив руки на стол перед собой, Чейни называет сумму, которая больше, чем я когда‑либо увижу одной пачкой денег, и, вероятно, превышает половину годового жалованья Шона.

– Это стандартная плата. Внеклассные занятия и пользование школьным оборудованием рассчитываются отдельно. Но к чему этот вопрос? Вы рассматриваете возможность привести к нам собственного ребенка?

– Нет, не то чтобы. Как производится оплата?

– Оплата обязательно должна вноситься перед началом учебного года, причем в полном объеме.

– А если ребенок решит покинуть заведение?

– Дети не принимают подобных решений, мистер Ортис.

Шон едва заметно возводит очи к потолку.

– Я имел в виду, если родители решат забрать ребенка, какая‑то часть вложенных денег им возвращается?

– Я хорошо понимаю, к чему вы клоните. Что ж, кому‑то такая сумма может показаться довольно солидной… – лукавый взгляд директора перелетает с Шона на меня, и становится ясно, что он имеет в виду типчиков вроде нас, – но, вы уж поверьте, тот жизненный старт, который даст наше обучение, стоит каждого потраченного пенни.

– Ну а Шоу когда‑нибудь обращались за возмещением расходов?

Директор издает единственный резкий смешок.

– Мы подвергаем проверке семейные обстоятельства всех наших абитуриентов, и вы, пожалуйста, даже не сомневайтесь: с доходом семьи Шоу подобные суммы не выглядят существенными.

Верится без труда. Я видела, как они живут.

– Тем не менее это выглядит беспричинным расточительством. Тогда как, по моим наблюдениям, Том Шоу не привык сорить деньгами. Принадлежащие ему компании…

– Я в курсе. Как уже говорилось, мы тщательно изучаем наших абитуриентов. Но, простите, о причинах мне известно не больше вашего. Их мне не сообщали. Может, вам стоит спросить самого мистера Шоу?