Проблема наблюдателя - Песах Амнуэль

— Конечно. На следующий день после смерти профессора к ней пришел Браннер. Людей в квартире было немало — с соболезнованиями явилась половина факультета, — но Браннер попросил миссис Штемлер о приватном разговоре и огорошил ее словами, что написал в полицию заявление. Миссис Штемлер была шокирована. Естественно, она знала, что муж ставил эксперименты по доказательству многомировой квантовой теории. «Иосиф поставил такой эксперимент? — с ужасом спросила она. — На себе? Как он мог? Не поговорив со мной?» — «Нет, конечно, — поспешил заверить Браннер. — На себе профессор не стал бы экспериментировать. Но…» И тут Браннер, по словам миссис Штемлер, многозначительно замолчал, выдержал паузу, доведя женщину чуть ли не до сердечного приступа, и сказал: «Но есть сомнения. Кое-какие детали эксперимента знал только профессор. И я боюсь… мне начинает казаться…» Тут Браннер начал мяться, делать странные намеки… «Чего вы хотите от меня?» — спросила миссис Штемлер. Браннер достал бумагу. — «Пусть проведут аутопсию. Это докажет, что… Ну, вы понимаете. Снимет сомнения». — «И позволит вам, — догадалась миссис Штемлер, — продолжать работу, будучи уверенным, что Иосиф не провел эксперимента». — «Да», — признался Браннер. «Я понимаю, как это неприятно для вас, — продолжал он. — Но… мое заявление для полиции ничего не значит. Кто я такой? Есть официальный эпикриз. А сомнения останутся…» — «У вас», — уточнила миссис Штемлер. «У меня», — кивнул Браннер. При всей своей неадекватности в тот момент вопросы миссис Штемлер задавала здравые. «Если Иосиф провел эксперимент, — сказала она, — это должно быть отражено в компьютере!». — «У меня нет паролей, я не могу — и права такого не имею — войти в файлы профессора», — сказал Браннер. «Я поняла. — Миссис Штемлер умная женщина, и все схватывает на лету. — Чтобы продолжать работу, вам нужны файлы мужа, а чтобы получить к ним доступ, нужно породить сомнения…» — «Наоборот, — быстро сказал Браннер. — Избавиться от сомнений…» — «Да, но сначала их породить. Убедиться, что… смерть… — слово далось с трудом, миссис Штемлер и при мне делала паузу, прежде чем это произнести, — смерть Иосифа была естественной. А для этого необходимо…» Она сделала паузу, дала понять Браннеру, что разобралась в его мотивах, и он сказал: «Это будет правильно — профессор на моем месте поступил бы так же. Нужно знать точно…» — «Полиция примет заявление к рассмотрению, только если подпишет кто-то из ближайших родственников». — «Да». — «Ближайший родственник — я». — «Да». — «Я подпишу».

— Вот и все, — закончил рассказ Сильверберг. — Браннер получил бумагу, явился в полицию, аутопсию провели.

— Полагаю, — буркнул Розенфельд, — о результате миссис Штемлер уже знает?

— Она спросила, — пожал плечами Сильверберг. — Пришлось сказать.

— Ее реакция?

— Реакция меня поразила, — признался инспектор. — Миссис Штемлер долго молчала, обдумывая услышанное. Выглядела спокойной, будто результат не представлял собой ничего удивительного. Я так реагировал бы, если бы мне сказали, что завтра ожидается усиление западного ветра. Потом сказала, будто подслушала мои мысли: «Вы думаете, инспектор, я ожидала чего-то подобного? Нет, уверяю вас…» Помолчала и добавила: «Вы ведь не предполагаете, что Иосиф… Нет, это невозможно. Браннер вам объяснит, что это невозможно»… Мне показалось, что миссис Штемлер недостаточно разбирается в физике, чтобы утверждать такое. Может быть, профессор заранее отрегулировал аппаратуру? Запрограммировал?

— Об этом лучше спросить Браннера, — сухо сказал Розенфельд. — Я ему позвоню.

— Конечно, — с несчастным видом проговорил Сильверберг. — Только… Я говорил с ним сразу после того, как ушел от миссис Штемлер. Позвонил, чтобы опередить ее звонок, как только вышел из квартиры.

— Он тоже не удивился?

— Напротив! Слышно было, как у него буквально прервалось дыхание. «Как вы сказали? Песчинка?» Ощущение было таким, будто Браннер сейчас начнет биться головой о стену. Я спросил, где он находится — «В лаборатории», — предупредил, что сейчас буду, и поехал в университет. Застал Браннера совсем убитым, он выглядел, как человек, увидевший призрака. Пальцы дрожали — едва заметно, и он пытался скрыть. «Когда вы подавали просьбу об аутопсии, вы ожидали что-то такое?» — «Господи, нет, инспектор! Я был уверен, что профессор умер естественной смертью! Он в последние недели много сделал для эксперимента, мы с ним спорили, физика там ясная, но результат невозможно предсказать, и я был против. Но профессор всегда поступал по-своему. И я хотел исключить, быть уверенным, что ничего такого…» — «А если все-таки, — сказал я, — то результат мог быть и таким?» — «Нет! Любой эксперт может убедиться… Есть база данных в компьютере, все записано посекундно…» Дальнейший разговор потерял смысл. Браннер был не в себе и с каждой минутой становился менее адекватен. Я взял его под руку, отвел в университетскую поликлинику, и дежурный врач — я записал его фамилию — вколол Браннеру успокоительное — название я тоже записал. И дозу. Браннер успокоился, но время от времени повторял: «Невозможно, невозможно!» Я оставил его на попечении врача и вернулся в управление. Теперь твоя очередь выходить на сцену.

Розенфельд кивнул.

— Итак, — сказал он. — Браннер что-то подозревал и хотел убедиться, что подозревал напрасно. А получилось… И он был шокирован. Миссис Штемлер ни о чем таком не думала, но, узнав, не удивилась, хотя, как и Браннер, утверждает, что «это» невозможно.

— Так, — кивнул Сильверберг. — И я не могу двигаться дальше, пока ты не скажешь, действительно ли «это» невозможно. Или возможно, но невероятно. Или вероятно, и профессор таким странным способом решил доказать свои теории.

Розенфельд на реплику не отреагировал. Он прикидывал, кого еще из знакомых физиков привлечь к экспертизе — на свои познания он не очень рассчитывал, а участие Браннера в экспертных действиях считал недопустимым.

— Не хочу мешать тебе думать, — с сочувствием произнес Сильверберг. — Но думать ты можешь и в другом месте, а не в моем кабинете, верно? Я бы поехал домой, если ты не возражаешь.

Розенфельд молча встал и пошел к двери.

— А попрощаться? — крикнул вслед Сильверберг, пожал плечами и позвонил Мэгги: сказать, что будет через десять минут — голодный, как койот.

* * *

— Это и есть аппаратура для квантовой магии? — не удержался от нелепого вопроса Розенфельд, войдя в лабораторию. Браннер отсутствовал — позвонил утром в деканат и сослался на плохое самочувствие.

Джон Дарси, молодой физик лет двадцати семи — двадцати восьми, работавший у Штемлера после окончания Калтеха, встретил Розенфельда в холле, молча кивнул в ответ на сообщение, что «в связи с открывшимися обстоятельствами полиция проводит расследование, в ходе которого назначена научная экспертиза проводившихся экспериментов» и, указав путь приглашающим жестом, повел Розенфельда по коридору в самый конец, где в двух больших комнатах размещалась лаборатория.