Нежданная смерть и любопытная леди - Генри Бриджерс

– Прекрасно. Я не нагрубила Перкинсу.

– Это-то и пугает. Зачем вам пиджак?

– Холодно.

– Думаю, тогда вам следует выпить чаю. Сержант Перкинс? Отведите леди Харвуд в комнату отдыха и возьмите у нее пиджак. Леди Харвуд его непременно отдаст. Ведь отдадите, леди Харвуд? – Я не могу говорить больше, киваю. В черно-белом мире распускаются цветы. Вокруг инспектора – зеленые, вокруг Перкинса – голубые. Я смаргиваю. Все становится нормальным. Надолго? – А мы пройдем с мистером Финчли, и он расскажет мне, что же произошло.

* * *

Я почему-то не помню, как оказываюсь в комнате. В моей руке – чашка чая, в руке Перкинса – револьвер.

– Что ж вы делаете, леди Харвуд! Могло, знаете ли, случиться несчастье.

Оно уже случилось, вы опоздали, сержант. Я улыбаюсь и отпиваю чай. В него что-то капает, не пойму что… Когда чай отпивается, я поднимаю глаза и оказываюсь в кабинете инспектора Митчелла. У меня нет в руках чашки.

– Что же вы делаете, леди Харвуд? Мистер Финчли сказал, что вы вломились в его дом и угрожали пристрелить.

– Он врет.

– Так. Вы не угрожали его пристрелить?

– Угрожала.

– Тогда, будьте добры, поподробнее.

– У Финчли была связь с одной из горничных. Она от него забеременела. Пошла к гадалке. Гадалка сказала ей уезжать из Лондона. Она уехала. Гадалка начала шантажировать Финчли. Он приносил ей украшения жены. В последний раз они поссорились. И он убил ее.

– Так. Хорошо. Вот и мотив.

Мысль пробивается через боль:

– То есть улики у вас есть?

– Леди Харвуд, как звали того бездарного инспектора в Шерлоке Холмсе, вы не помните?

– Лестрейд.

– Я похож на него?

– Нет. Но вы не ответили на вопрос про улики.

– Я сказал достаточно. А вы могли бы прийти со своими соображениями ко мне.

– Вас не было на месте.

– А. То есть это все же вы задурили Перкинсу голову. Так я и думал. – Я совершенно разбита. Я говорю совершенно не то. Слишком откровенно. Где моя сумка? Провожу ладонями по коленям, под пальцами только плотная ткань юбки. – И да, я бы вас выслушал. У вас есть доказательства этой теории?

– У меня есть признание Финчли. Но я посоветовала ему соврать. Сказать, что он просто ходил к гадалке узнавать про скачки после Доггера. Иначе бы мы не доехали.

– Это плохо. Вы усложнили допрос, подсказав мистеру Финчли вменяемую версию. Еще?

Инспектор сидит напротив, руки в замке, лежат на столе. Он специально это делает. Он совершенно точно не дурак. Он видит, как мне плохо и пользуется этим. Очень умно, инспектор, вы точно мой родственник.

– Серьгу, которую нашла в доме, я отдала обратно Реджине. Есть беременная служанка, записная книжка гадалки с записью о некоем Ф. И лошадиный волос в луже крови в гостиной гадалки.

– Так. Вы были в доме гадалки. Вы были в перчатках? – Плечи инспектора так напряжены, что кажется, будто на нем держится здание. Возможно, так оно и есть.

– Да.

– Тут вы молодец. Я могу вас попросить отдать книжку?

– Она у меня дома. Она и горничная.

– Можете вспомнить, Финчли сказал вам что-то важное? – Карандаш появляется в его руке из ниоткуда. Я молчу слишком долго, пытаясь припомнить, инспектор не двигается.

– Что бросил шар на пол. Вы его забрали? Почему на нем не было отпечатков?

– Леди Агата, вы явно плохо себя чувствуете, но можно было бы и запомнить, что я не буду делиться с вами деталями дела. – Карандаш скользит. Слова пишутся. У инспектора Митчелла черные волосы. Я не могу понять, все черно-белое или нет. Но самый главный вопрос все тот же:

– Я могу забрать Доггера? Сегодня.

Инспектор пристально смотрит на меня. У него дергаются уголки губ.

– Мистер Доггер и так бы вернулся к вам завтра. Но учитывая, что вы вот-вот упадете в обморок, я отпущу его сегодня. Вам нужен сопровождающий.

– Как?.. – От неожиданности слишком резко дергаю головой. От боли слишком сильно поджимаю губы. – Перкинс сказал, что его переводят.

– Он не мог этого сказать. Мистер Доггер был задержан, а не арестован, леди Агата. – Инспектор Митчелл говорит это так медленно и монотонно, словно объясняет латынь школьнику-дуболому. Коим я в его глазах, видимо, сейчас и являюсь. – Задержан до выяснения обстоятельств, и сидел он тут не из-за каких-то уникальных улик, а из-за упрямства и нежелания сотрудничать. Прямо как и вы, спешу заметить. – Школьник-дуболом. Да, я поняла, спасибо. – Похоже, это отличительная черта проживающих в Харвуд-Хаусе.

Я совершенно неожиданно говорю правду:

– Мне так жаль, инспектор, я такая дура.

Боюсь, что инспектор кивнет, но он не кивает – лишь постукивает тупой стороной карандаша по столу. Тук. Тук. Тук. Я терплю этот звук. Мне не нравится амплуа дуболома. Хотя оно идеально подходит под сущность.

– Возможно, излишняя самоуверенность в ваших действиях и была, но как минимум с поиском улик вы справились лучше полиции. Да простит меня суперинтендант. Я бы вас нанял. – Он медлит. Я пытаюсь переварить комплимент. Не получается. Меня так тошнит! – Где была записная книжка?

– В ящике с косметикой.

– А серьга?

– Золотая с бриллиантом. Упала в половую щель.

Он хмурится и кивает:

– Понятно. Секунду.

Встает, собирается подойти к двери, но потом неожиданно задерживается и смотрит на меня очень внимательно. Я с трудом оборачиваюсь – пытаюсь двигаться корпусом, а не шеей.

– Вы ведь знаете, что он засекречен?

– Кто?

– Военная карточка мистера Доггера изъята.

– Вероятно, это какая-то ошибка, я не знаю. Я недостаточно хорошо его знаю.

– То есть вы в курсе и вас это не смущает. – Он кивает сам себе. Инспектор Митчелл явно переоценивает мою осведомленность. Пусть. Это говорит лишь о том, что считает меня прозорливой. – Как и пристрастие мистера Доггера к лакрице. Хорошо. – Он открывает дверь в коридор и громко кого-то окликает: – Констебль! Приведите мистера Доггера. А туда второго.

– Финчли арестовывают или задерживают? – Я спрашиваю это из последних сил, у меня отчего-то слезятся глаза. Платок в сумке. Сумка…

– Леди Агата, я не буду отвечать на ваши вопросы, даже если вы попытаетесь плакать.

– Я не умею плакать.

– Что ж, и такое случается. – Йоркширская присказка звучит приговором.

Пытаюсь встать – получается, опираюсь одной рукой о спинку стула, пытаюсь держаться прямо – не получается. В кабинет порывисто входит Доггер, чуть ли не впечатывает в стену инспектора Митчелла. Он растрепан, у пиджака не выправлен ворот. Смотрит на меня. Зеленый, как листва, просвеченная солнцем. Сейчас начнет кричать. Сгребает меня одной рукой, прижимает к себе –