Нежданная смерть и любопытная леди - Генри Бриджерс

чувствую, как губы касаются макушки. Кладу руки на его спину, пока не отпрянул, ладонями на прохладный хлопок рубашки, что-то чувствуется под тканью… Рубцы?.. Прижимает к себе еще раз очень сильно – слышу, как колотится его сердце, колотьба отдается в моем горле.

– Рекомендую вам провести разъяснительную работу с леди Харвуд. Она конвоировала к нам подозреваемого, угрожая ему револьвером.

– Агата вообще в Лондоне, инспектор. – Я слышу, как зарождаются слова в груди Доггера. Вибрация. Удивительно.

– А, тогда, как вернется, поговорите с ней.

* * *

– Где машина, Агата? Ты помнишь?

– Машина? – Я смотрю на Доггера, и меня пошатывает, Доггер как-то расплывается. Опять на улице темнеет. А где инспектор Митчелл? – Я не знаю. Дома?

Он подхватывает меня за талию и прижимает к себе. Становится спокойно. И спрашивает очень спокойно:

– Ты приехала сюда на чем? Ты не помнишь?

– На машине Финчли. До этого я шла пешком.

– Хорошо, сейчас я все устрою.

Он отпускает меня – жаль, – снимает свой пиджак, кладет его на бордюр и усаживает меня поверх пиджака.

– Он же испачкается.

– Ты никуда не уйдешь? – Присаживается на корточки, не забыв поддернуть брюки. Они даже не измяты. Доггер спит стоя?..

– Не планировала.

– Сиди, я сейчас приду, хорошо? Мы поедем в Харвуд-Хаус или в больницу?

– Ни за что. – Я вспоминаю запах карболки и ужасно покрашенные стены и закрываю глаза. Когда открываю – Доггер все еще здесь, но откуда-то у него в руках появляются ключи.

– Пойдем, Агата, пойдем.

– Куда?

– К машине. Домой.

– Точно. Домой. – Я пытаюсь встать, но рука проскальзывает по камню, и я утыкаюсь лбом в плечо Доггеру. Сижу так и не двигаюсь. Яркие вспышки под веками складываются в созвездия, потом они гаснут, и я снова могу говорить: – Извини, у меня очень болит голова.

– Ничего. Я помогу. – Сильные пальцы подхватывают под локоть.

Дальше что-то непонятное, Доггер сажает меня в машину, помогает перекинуть ноги внутрь салона. Мне неловко и ловко, фиксируюсь на нем на секунду – стоит полубогом и смотрит на меня. Я закрываю глаза, и больше ничего. Пустота.

Глава 12

Сушеный рубец

Просыпаюсь от того, что кто-то лижет руку. Приоткрываю один глаз. Гридигут. До сих пор не понимаю, как умудряюсь различать собак – выглядят практически одинаково. Разве что у Гризеля морда чуть наглее.

– Что такое, круассанчик? Где твой друг?

Я приподнимаюсь на локте – глаза закрываются сами собой, неподъемная тяжесть век, – оглядываюсь. Собаки же всегда ходят парой и…

– Боже! – Сонливость пропадает моментально. Доггер сидит в кресле у приоткрытого окна, курит и чешет Гризелю холку. Тот вытянулся на его коленях жирной сарделькой и похрапывает, заливая брюки слюнями. В других обстоятельствах даже поумилялась бы, но сейчас я слишком шокирована. – Что ты тут делаешь?

Я почему-то одета. И Доггер одет. Неинтересно.

– Смотрю, как ты спишь.

– Вслушайся, как это звучит.

Он улыбается и отворачивается к окну, как будто что-то разглядывает. За окном предрассветно светло. Я смотрю на часы – почти пять утра. Сколько я спала? Во сколько мы приехали? А мы вообще приехали? Ничего не помню. Кроме дула. Револьвера. Которое смотрело в лоб. Мой.

Передергивает. Кажется, что вчерашнее – сюрреалистический сон, «Предчувствие гражданской войны» Дали. Только вот запястье до сих пор тянет. Видимо, растянула мышцу. Может, я правда безумная? Зачем я все это сделала? А. Ну да. Ты гордишься, папа? Тебе уже все равно.

Вспоминаю, как Доггер помогал мне запивать таблетки – сил держать стакан самой уже не было. Он непривычно раздраженно выговаривал кому-то, что следовало принести шипучие, ведь я могу подавиться. Видимо, речь шла про аспирин. А вдруг это не безумие, а слабоумие? В любом случае вчера мне повезло – мужчина оказался слабохарактерной тряпкой. Вот значит, как бывает, когда деньги выходят замуж за красивое лицо. Но я вроде бы тоже… не Квазимодо. Но и не Феб де Шатопер, да, Доггер? Обеспокоенно смотрю на него: как же прекрасно, что не знает, о чем думаю.

– Прости, я за тебя волновался.

– Со мной все в порядке, просто устала. – У меня во рту мерзкий металлический привкус. Но голова, что удивительно, не болит.

– Есть с чего просто устать. Мне немного рассказали.

– Будешь возмущаться? – Спускаю с кровати ноги. Если чуть отклониться вперед, можно увидеть себя в зеркало… Боже, что за вид…

Гридигут так радуется, видимо, надеется, что сию же минуту поведу его на прогулку. Может, выпустить их в сад? Надеюсь, не разроют анемоны, те только собрались цвести. Нет, вдруг убегут?.. Купила за свои же деньги очередной источник беспокойства.

– Буду. Потом, когда придешь в себя, не сейчас.

Приглаживаю волосы. Не приглаживаются, пряди заломились и стоят врастопырку, как у ведьмовской метлы.

– Я нормально себя чувствую.

– Заметно, цвет лица особенно хорош.

– Отстань, Доггер, фу.

Говорю и только потом понимаю, что именно говорю. Внутри холодеет. Оборачиваюсь. Доггер смотрит на меня, потом бросает сигарету в банку – нашел все-таки свою любовь в переднике – и снимает с коленей Гризеля. Гризель недовольно лает, крутит толстым тельцем и обиженно забирается под кровать.

– Прости… Я…

– Ну, и какая я собака?

Он подходит к кровати, встает прямо напротив меня, вкладывает руки в карманы брюк. Когда Доггер молча смотрит, пристально разглядывая, то выглядит угрожающе.

– Никакая. Это шутка.

– А, ну я так и понял.

Встаю с кровати. Юбка ужасно измята. Резко провожу по ткани рукой, пытаясь расправить заломы. Бесполезно. Не пойму, я смущена или раздражена? Смущена своим внешним видом, а раздражена поведением Доггера. Никакого чувства такта: ему следовало встать и выйти, как только я открыла глаза. Ему вообще не стоило здесь оставаться. Это неприлично. Впрочем, не могу сказать, что возмущаюсь искренне.

– Пойнтер.

У меня, кстати, тоже проблемы с чувством такта. Особенно в начале пятого.

Он задумчиво покачивает головой:

– Неплохо.

– Еще раз подчеркиваю – я пошутила.

– Если я пойнтер, ты русская борзая.

Ах, вот как.

– У меня другая фамилия, с ней шутка не работает.

– Понятно. – Он задумчиво смотрит на что-то на прикроватном столике. Я не выдерживаю и тоже оборачиваюсь. Его так сразило что? Флакончик с гвоздичным лосьоном? Ну, простите, иногда у меня бывают проблемы с кожей… – Знаешь, Агата, я тоже по тебе очень скучал.

Притягивает за талию, наклоняется и целует. Настолько неожиданно, что первую секунду потрясенно созерцаю часть его носа и глаза. Колокольчики в голове вызванивают «О, благодать». Руки на моей спине. Успеваю обхватить его за шею, когда отстраняется и снова смотрит не на меня, а чуть