Нежданная смерть и любопытная леди - Генри Бриджерс

Уберу их в надежное место. Так. Но в доме гадалки шкатулка для украшений была пуста, только серьга лежала под столом. Что случилось? Освальд отдает мне серьги, я что-то говорю ему – «в следующий раз принеси получше!», аппетит ведь приходит во время еды, у всех, кроме меня. Освальд впадает в ярость, бьет меня шаром. Одна серьга закатывается, поэтому он ее не находит, а остальное… Остальные украшения? Там минимум должен быть браслет Милли. Сапфировую брошь мадам Психе могла и успеть продать… А дневники-книжечки?.. Если бы дневники были найдены полицией, Доггера и не арестовывали бы… Значит, их забрали: либо Освальд, либо кто-то другой. Сомневаюсь насчет Освальда: он ударяет… Есть опасность, что вот-вот придет следующий клиент, нет времени искать, он может подобрать серьгу, вторую искать нет времени. Хватает и уходит через заднюю дверь… И забирает шар. Возможно ли вынуть шар, не оставляя следов на подставке? Вполне. Он тяжелый, но если двумя руками… Надо идти к инспектору. А что я ему скажу? Да у меня есть Ирма. Но она жертва беспутного поведения, не убийства. Дневник… Без дат, без фамилий, с одной записью. У меня есть только мои умозаключения. И я даже не уверена в том, верные они или нет. Никаких доказательств.

Финчли убийца?

Убийца ли Финчли?

Как это понять?

Нашли ли полицейские орудие убийства? Остались ли на стеклянном шаре следы? Нет. Потому что в этом случае Доггера бы уже отпустили.

Если я расскажу свою теорию инспектору, посмеется ли он надо мной или воспримет серьезно? Скажет, что лезу не в свое дело?

Что следует делать в таких ситуациях? Что мне делать?!

Я вскакиваю с дивана и хожу по библиотеке кругами. Случайно задеваю кресло, чуть не роняю, пытаюсь поймать взгляд Минервы – смотрит мимо.

Я не знаю, что делать.

Бегу вниз в переговорную и прошу соединить с полицейским участком в Лидсе.

– Сержант Перкинс, полицейский участок Лидса.

– Добрый день, сержант… – Замолкаю, обдумывая, как же вести разговор. Перкинс должен быть на меня обижен – ничего не расскажет, пусть и имеет на это право.

– Да? Алло? Вы здесь?

– Сержант Перкинс… – Агата, пожалуйста, Агата, давай, представь… что… просто сделай это. Давай. Но мой шибболет слишком очевиден, надо говорить невнятнее, как будто у меня не слива во рту, а, к примеру… Господи… Да хоть крампет. Что угодно, Агата. – О, недавно я видела вас в полицейском участке. Вам так… обалдеть как… идет… – Что ему идет? В чем он был одет? – Цвет галстука необык… обалдеть как идет цвету ваших глаз. – Я чувствую, как краснею и начинаю задыхаться, но это даже хорошо – получается томное пришептывание. Обалдеть. – Вы сидели за столом, и я просто потеряла голову. – Как связаны два факта – сидение за столом и потеря головы, что я несу? – Ваш галстук был так лихо сдвинут, вы человек-порыв, да? Я звонила всю неделю, пыталась попасть на вас. Но я просто обалдеть, как застенчива…[28][29]

– Простите?

Да что простите, идиот, я признаюсь тебе почти что в любви.

– Понимаете… Я не решилась подойти… Вы же на службе… Но мои чувства… Они одолели меня, как волна прибоя.

Позор. Скандал.

– Что ж вы так, надо было решиться. – Слышу, как он улыбается. А еще слышу, как далеко тихо-тихо давится от смеха телефонистка. Не думала, что у них хватает наглости подслушивать. Сержант Перкинс смеха не слышит, судя по всему, у него отключился от восторга мозг. – Не хотите зайти сегодня? У вас такой красивый голос. Я могу уйти с работы раньше, в шесть вам будет удобно? Или хотите, мы встретимся в городе? Я буду в галстуке.

Позор. Скандал. Амикошонство.

– А нам не помешает инспектор Митчелл? Он такой… страшный.

Дышать становится все тяжелее. Обычно смех маскируют кашлем, я маскирую приступ удушающей паники хихиканьем. Извините, инспектор Митчелл. Вы совершенно точно не страшный, вы очень интересный мужчина.

– А, он сказал, если и будет, то совсем поздно.

– Ой, как прекрасно, а вот еще, знаете, как ваше имя?

– Джон, а…

– Ой, Джон, как мило. Знаете, у меня еще такой вопросик. Джон, а там у вас сидит заключенный, по делу… ну… ой, я не разбираюсь… что-то с гадалкой, он мой дальний родственник, а он еще там? Я могу его увидеть?

– Да, он тут до завтра, но увидеть его нельзя, инсп…

До завтра? А потом?.. О Боже.

– Спасибо, до свидания, Джон, хорошего дня.

Кладу трубку и выбегаю из переговорной. Это позор. Если телефонистка кому-то расскажет… Господи. Обалдеть. Заставляю себя вернуться в переговорную и снять трубку.

– Здравствуйте.

– Да, леди Харвуд. – На том конце провода явно задыхаются от истерического смеха.

– Пожалуйста, не рассказывайте никому, что услышали, это выставляет меня с ужасной стороны. Я буду вашей должницей. Как ваша фамилия?

– Ой, леди Харвуд, это просто умора, перестаньте, я ничего смешнее не слышала за последние лет десять. Как вы его… Цвет галстука к цвету глаз… Я прям записала. Обалдеть! – Последнее словечко как выстрел в голову.

– Спасибо за солидарность. До свидания.

Я вешаю трубку. У меня нет времени дожидаться инспектора Митчелла. Ни времени, ни сил.

Глава 10

Смерть от рук брюнета

Я смотрю в дуло револьвера. Дуло револьвера смотрит в меня. Мне не страшно. Я складываю руки на коленях. Кто из Ласселсов умер не своей смертью? Никто. И я не умру.

Я улыбаюсь.

Встаю. Он орет, но что именно – не слышу. Смотрю в дуло. Приближается. Потому что иду к нему. Четыре шага. Ткань подола касается кожи ног. Конечно же, не умру вне стен Харвуд-Хауса. Конечно же, такой вариант абсурден. Конечно же…

…сама решу, когда придет срок умирать.

Дуло упирается в солнечное сплетение. На улице тоже солнечно. Дуло дрожит. Листья лип тоже дрожат.

– Ну. Давайте.

Они не умерли.

И я не умру.

В голове так легко.

Ни мыслей, ни тревог.

Чужие губы шевелятся, складываются под нужные буквы. Под уместные буквы. Как тогда, во сне. Там был Доггер. Тут Доггера нет. Моргаю. Дуло пятится. Дуло в панике. Я нет. Моя воля в отрицании чувства себя. Определение вещей невозможно через отрицание. Люди отрицают. Я отрицаю. Я не вещь, я себя не определяю.

Перехватываю его за запястье и кладу палец второй руки на спусковой крючок. Поверх его пальца.

– Давайте. Или я сама.

– Ты! Безумная! Сука!

– Тот редкий случай, когда сплетни не врут.

Я улыбаюсь.

Мой палец на его пальце. Физический контакт, который