Черная рука - Стефан Толти

А однажды Петрозино замаскировался под обычного преступника и велел своим коллегам-копам доставить его в наручниках прямо в «Гробницы», где его заперли в камере с подозреваемыми из Общества. Там он сидел, приняв вид удрученный и вялый, но на самом деле внимательно слушал, как его сокамерники обсуждают свои злодеяния и преступные планы. Петрозино «освободили», и Итальянский отряд сразу же произвел ряд арестов среди бандитов «Черной руки»[392].

Со своей добычей Итальянский отряд обращался исключительно грубо. Сотрудники Петрозино швыряли людей на мостовую, ломали им носы, челюсти, ключицы. «Бандиты, которым не повезло столкнуться с ними, потом месяцами носили на себе следы „допросов“»[393], – отметил один писатель. Понимая, что большинству преступников, даже заведомо виновных, будут вынесены легкие приговоры или арестованных и вовсе освободят без предъявления обвинений, Петрозино иногда избивал их во время допросов или вызывал на кулачный бой на улице. Если им удавалось продержаться на ногах до того момента, как Петрозино уставал, то они получали свободу. Он часто заканчивал сеансы «воспитания» словами: «Теперь ты запомнишь, каков Петрозино»[394].

Эта практика распространялась на всех итальянских преступников, которые не обязательно были из «Черной руки». В рамках одной особенно мерзкой преступной схемы негодяи прочесывали маленькие итальянские городки в поисках женщин, отчаянно желавших уехать или выйти замуж. С таким количеством молодых людей, эмигрировавших в Америку, молодым женщинам было непросто найти себе мужей. Преступники рассказывали девушкам историю об одиноком американском холостяке, желающем обрести жену с хорошими нравами, способную вести хозяйство, полюбить доброго человека и выйти за него замуж. Если девушка соглашалась, сводник покупал ей билет на пароход и отправлял в Нью-Йорк. Там ее встречал, конечно же, не жених, а владелец борделя с сообщниками, принуждавшие женщину к образу жизни, полному деградации и невообразимого ужаса.

Когда Петрозино разрушил одну такую сеть борделей, он отправил в тюрьму и добился осуждения всей банды и ее главаря, за исключением лишь одного человека – двадцатисемилетнего Паоло Палаццотто из Палермо. По неизвестным причинам тот избежал судебного преследования, однако было доподлинно установлено, что в Италии он осужден за преступления, а значит, подлежит депортации. Прежде чем подозреваемого выпустили из тюрьмы, Петрозино решил немного отомстить за женщин, чьи жизни тот разрушил, и внушить торговцу белыми рабынями мысль, что возвращаться на Манхэттен ему не стоит. Детектив вошел в камеру, в которой содержался Палаццотто, крепко сжимая в правом кулаке связку ключей. К тому времени, как Петрозино его покинул, Палаццотто потерял значительное число зубов[395].

Репутация отряда распространялась все шире. Полицейская жестокость, чем ее можно было по праву назвать, в 1907 году еще не вошла в общественное сознание как понятие и была настолько распространена в полиции Нью-Йорка, что на нее редко обращали внимание. Более того, она пользовалась изрядной общественной поддержкой. «Сверкнули выстрелы, ударили дубинки, и люди попа́дали»[396], – вот одно из описаний типичной стычки между преступниками и манхэттенскими копами. Дубинщик Уильямс, бывший наставник Петрозино, сказал однажды, что «на конце полицейской дубинки больше закона, чем во всех решениях Верховного суда», и многие жители Нью-Йорка согласились бы с его утверждением. Даже Тедди Рузвельту пришлась по нраву суровость полицейских. Во времена его пребывания на посту комиссара полиции один легендарный полисмен наткнулся на негодяев, подключившихся к линии телефонной связи, и мгновенно «набросился на них, сбил с ног и пинками прогнал с территории полицейского участка – через тротуар на улицу». Реакцией Рузвельта было только искреннее «Какой молодец!»[397]

Петрозино был неумолим. Детектив, жаловался один из бруклинских олдерменов, «вышиб больше зубов, чем выдергивает профессиональный дантист»[398]. Однако успех сражений был не односторонним – во всяком случае, не всегда. Один журналист рассказал, что после многих лет уличных боев с членами Общества Петрозино «был покрыт шрамами с ног до головы»[399]. Существовало еще одно отличие между тем, что делал он, и действиями обычного полицейского: Петрозино применял физическое насилие только к тем подозреваемым, в виновности которых был убежден и которые, по его мнению, могли избежать наказания. Конечно, эти меры нельзя было назвать конституционными, и вполне возможно, что под горячую руку Петрозино, даже с учетом его превосходных источников информации, попадали и вполне невинные люди. Но следует учесть, что детектив отчаянно пытался остановить растущее Общество и спасти как можно больше итальянцев.

Эта стратегия дарила и некоторые моменты веселья. Подозреваемый по имени Джамио, которого полиция заподозрила в организации похищения, был доставлен в штаб-квартиру для допроса. Детективы завели Джамио в комнату для фотосъемки и усадили на деревянный стул. Над головой итальянца с жужжанием зажегся яркий свет, отчего мужчина страшно перепугался. Возможно, из-за шума, а может, из-за мрачного выражения лица Петрозино, но Джамио, который, без сомнения, был наслышан о беспредельном могуществе Итальянского отряда, подумал вдруг, что Петрозино решил пропустить судебное разбирательство и сразу посадить его на печально знаменитый «электрический стул». По мнению Джамио, подтрунивания, которые он слышал в свой адрес, могли быть лишь началом его казни. Не в силах совладать с собой, подозреваемый вскочил с криками, что не хочет умирать, и стал громко умолять всех святых ему помочь. Затем он неуклюже «плюхнулся на пол» подобно рыбе.

Наблюдавшие за ним Петрозино и остальные стали хохотать до тошноты над этим grignono – новичком, выставившим себя ослом. Отсмеявшись, они подняли Джамио с пола и объяснили, что, по крайней мере сегодня, стул – это просто стул[400].

Тем не менее многие странные исчезновения бандитов и потенциальных убийц случались именно после визита детектива. Игнацио «Волк» Лупо, стильный криминальный авторитет с певучим высоким голосом, который объединился с Джузеппе Морелло, чтобы обманывать и терроризировать десятки честных торговцев Маленькой Италии, к октябрю 1908 года стал богатым криминальным боссом. Свою роль в Маленькой Италии он маскировал под образом негоцианта, занимающегося оптовой торговлей. Великолепный главный магазин Лупо на Мотт-стрит, 210–214, представлял собой семиэтажное здание, чьи витрины ломились от пармской ветчины, длинных косичек моцареллы и экзотических специй. Согласно статье в New York Times, это было «без сомнения, наиболее претенциозное торговое заведение этой части города», «с ассортиментом товаров, которым восхищались все соседи»[401].

Однако гладколицый преступник обнаружил однажды, что Петрозино портит его бизнес. Детектив упорно не давал ему прохода за то, что тот обеспечил «Черную руку» разведывательной сетью в Нью-Йорке, а еще не упускал возможности предупреждать итальянцев, чтобы те не имели никаких дел с сицилийцем и его другом Морелло. Он «гасил их репутацию везде, где только мог»[402]. Это так