Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

Лев Аркадьевич положил конверт на стол и отправился в другую комнату. Скоро он вернулся со спиртовкой, поджег фитиль, и поставил сверху плошку с водой.

– Попробуем вскрыть конверт, не надрывая бумаги, с помощью пара, – пояснил он. Оба приятеля уставились на воду.

– Если не смотреть, она как будто закипает быстрее, – поделился Иван Никитич.

– Это открытие тянет на Нобелевскую премию, – хмыкнул доктор. – Я, признаться, ждал вас раньше. Ивлин успел разместить в «Черезболотинском листке» короткий очерк, посвященный краже в лечебнице. Он, конечно, ничего не знал о записке Карпухина, так что написал как всегда неправду: мол, произошла очередная кража морфия.

– Я не читал сегодня «Листка», – рассказал Иван Никитич. – Утренним поездом ездил в Петербург по поручению Добытковых.

– Позвольте, с какой стати они гоняют вас с поручениями?

– Я ездил, чтобы разыскать этого их художника, господина Девинье. Он мне и самому нужен. Я ведь рассказывал, кажется, что Сладков готов оплатить мне статью о нем. Таинственный художник, что скрывается от всего города в усадьбе богатой купчихи и пишет прекрасные пейзажи.

– И что же Девинье?

– Я его не застал. По словам дворника, он уехал три дня назад. Как и Катерина Власьевна, заметьте. Зато на возвратном пути я столкнулся с Виртаненым. Случайностью это не назовешь: мы встретились на пути в художественную лавку, где я надеялся расспросить о французе.

Тем временем вода в плошке забурлила, доктор взял конверт и принялся водить им над паром туда и сюда. Бумага стала влажной и мягкой. Он поддел кончиком ножа клапан конверта, осторожно провел вдоль.

– Voilà!

На стол выпал сложенный пополам лист. Доктор и писатель склонились над ним.

«Катерине Власьевне Добытковой в собственные ее руки от Петра Порфирьевича Карпухина. Последнее предупреждение! Ежели после всех снесенных грубостей не будет мне выплачена назначенная мною денежная сумма, то предам огласке все ваши проделки. Вознеслась ты, Катерина, и город позоришь. Сама будешь во всем виновата. И рассказывай потом, кому пожелаешь, что это за художник и для чего он тебе потребовался. Ежели деньги мне не будут выплачены в три дня, то все, что я видел, я запишу и передам записки свои Артемию Ивлину. Уж он-то разберется, как с ними поступить. Три дня тебе назначаю, а там не плачь! П.К.»

Иван Никитич и Лев Аркадьевич обменялись потрясенными взглядами.

– Вот уж не думал, что самые скандальные наши догадки подтвердятся! – покачал головой доктор. – Так стало быть это правда: Карпухин шантажировал Катерину Добыткову? Денег с нее требовал за молчание! И в каком пошлом, грубом тоне!

– А она, видно, отказывалась платить, гнала его в шею. Тут вот он пишет о «снесенных грубостях», – Иван Никитич снова и снова перечитывал записку. – Так все дело в художнике? Мне ведь и дворник с Васильевского острова сказал, что квартиру для Девинье богатая барыня нанимала и иногда ходила к нему. Лица он в подробностях не разглядел под вуалью, но по описанию она похожа на Добыткову: высока ростом, спокойного нрава, хорошо одета.

– Так стало быть, Добыткова крутила роман с Девинье… – несколько разочарованно проговорил Лев Аркадьевич. – Невелика была бы тайна. Сплетен много поползло бы по городу, это бесспорно. Но на скандал эта новость не тянет. Катерина Власьевна супружеской верности не нарушает, она вдова. Да и богата. Богатым многое прощается. Не убивать же из-за такой сплетни Карпухина.

– «Запишу то, что я видел…» – прочел вслух Иван Никитич, а потом снова и снова повторил эту фразу.

– Да что это вас, батенька, заело, как старый граммофон? – фыркнул Лев Аркадьевич.

– А помните, мы с вами как-то предположили, что Карпухин мог пострадать из-за чего-то, что он увидел со своей голубятни?

– Похоже, так и вышло.

– Так как же он мог увидеть, что Добыткова встречается с Девинье? Усадьба-то на озере, далеко от Луговой, где покойник жил.

– Ну, так, может, он в городе их увидел. Где-нибудь неподалеку от его дома. В ее лавке, например.

– Вот уж вряд ли. Лавка на Покровской, ее тоже с голубятни не увидишь: далеко.

– Так, может, он и не с голубятни увидел, а так просто, когда мимо проходил…

Они помолчали, обдумывая открывшиеся обстоятельства.

– А что если карпухинские голуби доставляли записки, которыми обменивались Девинье и Добыткова, и голубятник видел эти послания и прочел их? – сделал новое предположение Иван Никитич. – Хотя, нет. Я ведь видел конверт в мастерской. Обычный почтовый конверт. Голуби-то ведь только маленькие записочки переносить могут, так ведь?

– Сомнительно, чтобы эти двое пользовались голубиной почтой, да еще при посредничестве Карпухина, – отмел эту версию Лев Аркадьевич.

– «Запишу что видел». Остальные, стало быть, не видели, а ему открылось.

– К чему вы ведете?

Иван Никитич еще раз перечел письмо, потом попросил налить ему еще стакан воды. Выпив его почти весь, он сказал:

– Покойный Карпухин жил на Луговой улице. Голубятня у него стоит отдельным строением, позади дома. Ни усадьбу, ни лавку Добытковых ему оттуда никак не видно. А вот дом и двор художника Виртанена, полагаю, можно разглядеть в подробностях. Там, правда, вокруг несколько старых деревьев растет, но, думаю, с голубятни все равно можно разглядеть и дом, и двор Виртаненых. Нет, правда, с чего мы взяли, что речь в письме идет непременно о Девинье? Француз в усадьбе появился только весной, и то не жил постоянно, а так, наезжал иногда, раз или два в неделю. В город носа он не показывал. Карпухин мог и вовсе не знать о нем.

– В городе, кроме него, живет только один художник, насколько мне известно. Тойво Виртанен.

– Моя кухарка говорит: мол, Черезболотинску и одного художника достаточно. Ей о французе было, кажется, ничего не известно, а уж она у меня любительница собирать сплетни.

Лев Аркадьевич, который было присел к столу, снова поднялся и принялся ходить взад и вперед.

– Ерунда какая-то получается. Виртанен – женатый человек, большой труженик, неглупый, прямолинейный. Что же это он, под носом у жены интрижку закрутил? Да и с чего вдруг? Он в своей жене души не чает. Нет, что-то здесь другое. Погодите-ка, Иван Никитич, покажите мне снова это похабное письмо! Что он тут пишет? «И рассказывай потом, кому пожелаешь, что это за художник и для чего он тебе потребовался». Для чего Добытковой мог потребоваться Виртенен?

– Для уроков живописи, – рассказал Купря. – Я об этом опять же от своей кухарки наслышан. Катерина Власьевна сначала заказала ему портрет дочери, а