Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

срезанной ножки не загнивал и не портил грибницы. А нож использую уже потом. Если сомневаюсь, не побит ли гриб червем, то разрезаю его, чтобы не нести домой плохих грибов. А вы какого способа придерживаетесь?

– Я? – в растерянности, все еще не отойдя от испуга, пробормотал Иван Никитич. – Я, пожалуй, чаще просто срезаю. Да сегодня вот только как на грех не захватил ножа. Давно не ходил за грибами, знаете, подзабыл уже, как это делается…

«Да что это со мной творится?! – лихорадочно думал Иван Никитич. – Что за ерунду я себе вообразил? Испугался грибного ножа! Никогда раньше за собой такой мнительности не замечал! Право, стыдно».

Они снова разошлись. Место оказалось, и вправду, грибное, и скоро череда удачных находок уже совершенно отвлекла Ивана Никитича от мрачных подозрений. На возвратном пути, воодушевленный большим урожаем, он даже осмелился задать художнику непростой вопрос:

– А скажите, господин Виртанен, отчего вы решились отойти от своих привычек и не побоялись того, что я окажусь тем самым докучливым соседом, который станет раздражать и отвлекать вас?

Виртанен улыбнулся самой открытой улыбкой и сказал:

– Да я ведь вовсе не затворник. Были годы, когда я, действительно, избегал общества. На то у меня были причины. Поверьте, я охотно поддержу интересный разговор. Но сколько можно обсуждать цены на дрова и на сено, рецепты пирогов и варений, а то еще хуже – кто кому каким родственником приходится и сколько имеет доходу. Я увидел в вас, господин Купря, творческого человека и интересного собеседника. Кроме того, вы так стойко выдержали мою лекцию по архитектуре, которой я мучил вас в Петербурге. Мне потом было даже совестно, что я так насел на вас с рассказом о том, что вам могло быть вовсе неинтересно.

– Нет, что вы, архитектура – весьма достойная тема для беседы. Надеюсь, не разочарую вас в дальнейшем. Я тоже рад найти здесь хорошее общество, я ведь в Черезболотинске человек новый. И зовите меня, пожалуйста, Иваном Никитичем.

– Тогда и вы называйте меня просто по имени. Тойво. У нас так с женой заведено, чтобы не мучать знакомых сложными для них именами наших отцов.

Довольные друг другом и утренней вылазкой, они разошлись, условившись, что на следующий раз познакомятся семьями.

Глава 16,

в которой герой задается вопросом, отчего совершаются преступления

Со стола на веранде убрали скатерть и теперь раскладывали на деревянной столешнице принесенные из лесу грибы. Из корзины их доставала Сонечка, о каждом грибе спрашивала:

– А это какой? А он хороший?

– Это беленький! – с гордостью пояснял Иван Никитич, принимал гриб из рук дочери, осматривал, нюхал и бережно клал на стол. – Да, очень хороший! Сидел у самого древесного ствола, так что я его чудом приметил.

– Зачем такой старый взяли? Небось весь червивый, – ворчала от дверей Маланья.

– Из белых хорошо бы сварить сегодня суп, а самые крепкие посушить на зиму, – отдавала распоряжения Лидия Прокофьевна. Маленькая Лизонька покойно спала у нее на руках.

– Это где вы столько набрали? – любопытствовала кухарка. – Небось, за Длинное озеро ходили, туда, где горки?

– Нет, Маланья, мы с господином Виртаненом ходили как раз в другую сторону от города. Там не такой болотистый лес.

– Так вы, значится, с чухонским художником ходили?

– С ним. И как приятно, скажу я вам, отвлечься от всех этих бед и неурядиц, что посыпались на город в последнее время! Сначала смерть Карпухина, потом это нелепое обвинение и статья Ивлина, потом подозрения, что на озере утонул человек…

Иван Никитич решил не упоминать загадочный отъезд Катерины Добытковой и ограбление в кабинете Льва Аркадьевича.

– Ты слишком близко к сердцу все это принимаешь, Ванюша, – мягко проговорила Лидия Прокофьевна.

– Все беды от денег! – изрекла Маланья, уперев руки в бока и скептически оглядывая разложенные на столе грибы. – А точнее говоря, от безденежья. Когда денег нет, то и родного дядьку, бывает, столкнут с голубятни, и в омут бросятся, лишь бы только долги не платить.

– Я даже не понимаю, о чем ты говоришь! – отмахнулся Иван Никитич. – Никто Петра Порфирьевича с голубятни не толкал. Так во всяком случае, пристав постановил. Да и в озере никого не нашли.

– Водяной под ил утянул, вот и не нашли. В тот год так же было, – рассказала кухарка. – На базаре говорят, что вчера полиция весь день на озере искала, взяли лодку и баграми шарили под водой. Говорят, там хранцузский художник утопился.

– Это, Маланья, никому не известно, даже полиции, – покачал головой Иван Никитич.

– А я вам вот что скажу, – Маланья понизила голос и со значением оглядела всех, собравшихся на веранде. – Не бывает такого, чтобы две смерти подряд сами собой случились. Ивановна – не та, у которой мы молоко берем, а другая, та, что старая – она говорит, что это цыгане. Они, когда проезжали, порчу на город навели, потому что им тут встать табором не дали. Но я в это не верю. Я вот что думаю: это не иначе, чей-то умысел! Это все один и тот же разбойник учинил, вот попомните мое слово!

– Ой, Маланьюшка, уж не была ли ты замужем за городовым? – тихо рассмеялась Лидия Прокофьевна, подозвала Сонечку и отправила ее сходить на двор, поискать кота Левку, чтобы и ему показать грибы. Грибы Левке были не нужны, но маленькой девочке не стоило слушать разговоры на такие страшные темы.

– Сама только что говорила, что утопленника водяной утянул. Какой же у него умысел? – не пряча ухмылку, спросил Иван Никитич.

– Раньше-то я и не подумала, а вот вы спросили сейчас, так я вот и думаю теперь… – округлив глаза заговорила кухарка таинственным шепотом. – Вы вот только что сказали про чухонского художника. А ведь это все он мог сделать! Он и хранцуза утопил и Карпухина с голубятни скинул! И как только вы не побоялись с ним вдвоем в лес пойти?

– Да что ты несешь?

– А я вам говорю, все из-за денег! Как прознал он, что в городе новый художник объявился, так и понял, что теперь его картины покупать никто более не станет, вот и избавился от него. А с Карпухиным у него дом рядом стоит. Видать, не поделили чего. Вот увидите, он теперь еще Карпухинскую землю купит. Я слыхала, там дом уже на продажу выставлен.

Иван Никитич встал, стукнул кулаком по столу и проговорил, повысив голос:

– Что ты за баба такая! Живешь без всякого понимания! Вот только