Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

– Прости, – коротко сказал он. – Но раз ты тут оказался, значит, не лучше меня лопух.

Они помолчали.

– Если не выберемся, то скоро прорастём здесь настоящими лопухами, – прошептал Ленуар. – Тогда зачем всё это было начинать? Курсель, у них действительно своя шпионская сеть в Париже. Без нас её не накрыть.

– Тебе удалось что-то узнать? – спросил Курсель.

– Я встретился с Августой фон Варенсфельд. Она уже совсем с ума сошла. Покончила жизнь самоубийством.

– Ещё одно самоубийство?

– Нет, скорее, это был несчастный случай. Она сказала, что Париж 14 июля ждёт какая-то Иллюминация.

– Салют, а не Иллюминация. Дура твоя Августа.

– Может быть. Но что, если она говорила о чём-то другом, Курсель? Что, если немцы готовятся напасть на наш город или задумали сместить правительство? Нам нужно отсюда выбираться.

Они снова помолчали. За дверью послышались голоса охраны. Им тоже не хотелось мёрзнуть на улице в туманном лесу, но выбора не было.

Ленуар вздохнул и тихо, а потом всё громче и громче запел:

Сыны отечества, вставайте, Великий, славный день настал!

– Эй, тихо там! – стукнул охранник в дверь. – Будешь петь – убью!

Ленуар запел ещё громче: Врагам на вызов отвечайте, Их стан кровавый флаг поднял…

– Заткни, пёс, свою глотку! – заорал охранник.

Тогда Курсель подмигнул Ленуару и стал подпевать куплет. Они встали. Ленуар снял с себя ремень и хлопнул им по руке. Охранники осыпали французов проклятиями.

Ленуар с Курселем встали с двух сторон от двери и заорали что было мочи припев «Марсельезы»:

К оружью, гражданин! Сомкнём наши ряды, Вперёд, вперёд! И нивы наши, и сады Вмиг кровь нечистая зальёт!

Железная дверь распахнулась, и в комнату ворвались с ружьями два охранника. Ленуар шагнул из темноты и накинул первому свой ремень на шею. Сил Курселя хватило только на то, чтобы броситься второму охраннику в ноги. Раздались выстрелы. С потолка посыпался песчаник. Справившись с первым охранником, Ленуар перехватил его ружьё и выстрелил во второго. Судьба третьего охранника решилась очень быстро. Он последовал на тот свет за своими коллегами. Четвёртый убежал с криками в сторону замка. Вооружившись, Ленуар с Курселем скрылись в тумане и побежали по тропинке прочь от своей темницы.

Курсель сильно хромал, но продолжал почти шёпотом повторять слова французского гимна:

Потерпят ли французы бесчестия груз, ведь вызов брошен нам? Навечно сбросили мы узы, их не вернуть к нашим ногам!

В этот момент за их спинами раздался лай охотничьих собак. Предрассветный туман – самый густой. Курсель поскользнулся, упал и покатился вниз по обрывистому склону.

– Чёрт тебя побери! – выругался Ленуар и бросился за напарником, хватаясь за торчащие из земли кусты.

35. Испытание тьмой

Париж, 2 июля 1912 года, вторник

Мадлен посадила детей на карусель. Карусель набирала скорость. Дени, самый младший из де Фижаков, поправил кепку и приготовился попасть палочкой в одно из колец, которые держала на весу старуха в длинной чёрной юбке.

Мадлен подумала о Ленуаре. Куда же он пропал? Навсегда или на один день? Из событий вчерашнего вечера у неё остались только обрывки воспоминаний. Она ушла из особняка Меззара вместе с остальными участниками терапевтического сеанса. Все улыбались друг другу и жали руки. Даже в собственной семье Мадлен никогда не чувствовала столько тепла. Аннабель Норин была права: любовь – это не обязанность и не долг, это выбор каждого человека. Достаточно открыть своё сердце и избавиться от демонов прошлого.

Перед глазами Мадлен снова всплыло окровавленное лицо Турно. Ей было его жалко, но таков путь очищения. Каждый идёт по своему пути: кто-то продирается через тернии, кто-то, как она, сразу чувствует, где правда. Турно старше Мадлен, ему нужно больше времени, но потом он поймёт. Мадлен гордилась тем, как стойко он выдержал испытание. Все его потом обнимали. Хозяйка сказала, что теперь Турно стал одним из них. Братом Общества новой волны. У Турно тогда по щекам покатились слёзы. Наверное, от счастья.

Мадлен стало обидно: её ещё никто не называл сестрой, даже члены собственной семьи звали её Воробышком.

– Каждый, кто хочет постичь мудрость природы и услышать её зов, должен избавиться от демонов прошлого и очистить своё сердце от сомнений и страха, – говорила Аннабель Норин. – Мадлен, твоё время скоро наступит, ты пройдёшь обряд очищения и станешь одной из нас. У каждого свой путь и своё испытание. А теперь давайте послушаем наши сердца и помолчим.

Все присутствующие вчера опустили руки и молча смотрели друг на друга и улыбались. Эта тишина не тяготила Мадлен, как раньше, когда она оставалась одна. Это была тишина глубоких вод океана, где рыбы не разговаривали друг с другом, но слышали каждую вибрацию, различали каждое движение других обитателей океана. Это было свидание с самим собой и похожими на тебя людьми, которые всё понимали. Мадлен не могла объяснить, но в эту минуту она чувствовала себя счастливой. Её смущал только Турно. Он смотрел на собравшихся пустыми глазами. На лице засохшая кровь. Руки опущены. Но так нужно. У каждого свой путь.

Аннабель Норин сияла, излучала тепло и радушие. Она сказала вчера, что сама достигла просветления и теперь покажет всем, как это сделать. Её голос звенел и снова словно отражался эхом от стен. Аннабель сказала, что следующей будет Мадлен, и сердце Мадлен наполнилось радостью.

Значит, в столице не все думают только о себе, не все ударяются в разврат, как предупреждала мама. Париж – это всего лишь город, в котором рождаются и растут новые идеи. Жить в ногу со временем – это впитывать в себя новое и избавляться от старых предрассудков.

Мадлен закрыла глаза. За неделю её жизнь в Париже круто изменилась. Она выросла и стала современной. Мама бы её не узнала. Сегодня Мадлен надела платье и заплела волосы в косу вокруг головы. Хватит! Пусть Воробышек остаётся в Анже. В Париже она станет Мадлен, мадемуазель нового поколения, как Аннабель Норин.

– Ура! Попал! Попал! – закричал Дени с карусели.

Мадлен открыла глаза и отшатнулась. Перед ней стояла Аннабель. Волосы певицы были уложены кверху, а тёмно-синее платье спускалось до самой земли. Она двигалась, держа спину прямо. И от этого казалось, что она плыла по воздуху.

Карусель продолжала крутиться. Дети кричали, над парком Люксембург летали испуганные голуби, а Мадлен не могла отвести взгляд от Аннабель.

– Я пришла, чтобы с тобой поговорить. Мадлен, тебе очень повезло. Ты избрана.

Мадлен открыла рот, но не могла от неожиданности ничего ответить.

– Ты