Аккорды смерти в ля мажоре - Елена Бриолле

Ленуар вскинул ружьё и выпустил последнюю пулю. Затем ему понадобилось ещё двадцать минут, чтобы найти подстреленного голубя. Он думал, что найдёт в первую очередь свой обед, но то, что он увидел, превзошло все его ожидания. Сунув свою находку за пазуху, Ленуар привязал тушку голубя к поясу и пошёл дальше. Ноги подкашивались, но теперь в нём снова зажглась уверенность, что он тоже должен выжить. Он снова верил в то, что идёт не по дороге, а следует по своему пути.

К середине дня Ленуар вышел к озеру и помылся. Теперь, когда он уже не чувствовал за каждым кустом опасности, усталость навалилась сразу на всё его тело. Однако сыщик добрёл до деревни, где выменял на голубя воды и хлеба.

В следующей деревне он обменял свою шинель на старый потрёпанный сюртук. А к вечеру дошёл до железной дороги. Пробравшись в грузовой вагон поезда, перевозившего сено, Ленуар лёг на пол и тут же заснул мёртвым сном.

37. Волны экзистенциализма

Париж, 3 июля 1912 года, среда

Мадлен очнулась в запертой комнате и попыталась собраться с мыслями. Она не помнила, сколько времени прошло, а окон нигде не было. Аннабель сказала, что это будет её время. Она пройдёт инициацию и поднимется на новый уровень, сделает ещё один шаг к свету, силе и любви. Станет «Бризом».

Вот только что случилось с детьми? Отвели ли их домой к де Фижакам? Наверняка. Об этом она заставила себя не беспокоиться.

Холод пробирал до костей, хотя ветра не было. Зачем она надела платье? Сейчас бы штаны не помешали. Мадлен поправила юбку, чтобы прикрыть колени и пальцы ног, и сжалась, как нахохлившийся воробей.

Здесь пахло плесенью. Наверное, помещение не проветривается. От этого казалось, что тяжёлый смрад проникал ей в самые лёгкие. Вот если бы поспать, но как заснуть в таком холоде?

Мадлен пошарила вокруг руками и нащупала тубус. Может, в нём какая-то загадка, решив которую, она выберется из этой тьмы? Она ощупала тубус, но он по-прежнему был запечатан железным клеймом. Не открыть. Аннабель сказала просто взять тубус с собой, и если она выдержит испытание тишиной, то потом сможет его открыть. Затем Мадлен станет «Бризом» и получит подарок от Общества новой волны. А если не удастся, значит, ещё не готова. Как же хотелось доказать, что в ней не ошиблись и что на неё можно положиться!

Она встала и ощупала влажные холодные стены своей темницы. Похоже, что она в подвале. Мадлен решила, что её закрыли в подсобном помещении размером полтора на два с половиной метра. Просто побыть наедине с тишиной. Что в этом сложного?

Однако холод не давал расслабиться. Почему здесь так зябко? Сейчас же середина лета и днём солнце нагревает дома так, что тепло доходит до подвала. В подвале дома де Фижаков обычно прохладно, но после летнего зноя это приятно.

Мадлен вздрогнула. А что, если её заперли в подземелье Парижа? Она уже читала о них в газетах: их называли «катакомбами». А ещё отец рассказывал, что там захоронено много трупов, а по ночам прячутся преступники и лихие люди.

Мадлен поёжилась от этой мысли. Но зачем её запирать в таком подземелье? Может, её замуровали здесь заживо и она умрёт, а потом однажды в катакомбах найдут уже её кости? Тогда они точно сольются с природой… Нет, Аннабель не сыграла бы с ней такую шутку и она не в катакомбах. Да разве там есть закрытые комнаты? Там коридоры, грязь, крысы, черепа и кости, но разве там есть комнаты? Нет, она определённо в подвале. Возможно, это даже подвал дома Общества новой волны. Мадлен вздохнула, села в углу, обхватив себя руками, и прислушалась. Вокруг темно и тихо.

В голове невольно возник образ отца, его морщинистые горячие руки. Папа, ты всегда умел найти ласковые слова, чтобы успокоить, ты всегда ответственно относился к твоей службе на почте, не забывал спросить про здоровье у стариков и пошутить с молодыми. Прости, папа, что не слушалась твоих советов, что не говорила с тобой по вечерам, когда уставший ты возвращался домой и кряхтел от боли в суставах. Прости, что стыдилась твоих больных зубов. Ты хотя бы говорил со мной, – мать всегда только отмахивалась от нас. Она давала похлёбку вечером, убирала дом, подшивала наши вещи и работала. На остальное у неё уже не хватало сил.

По щекам Мадлен покатились слёзы. Ей стало очень себя жаль, жаль своих родителей, и братьев, и сестёр. Перед глазами снова возник образ умирающего отца и вернулось чувство беспомощности. Она ничего не могла сделать, ничего! Только ждать или молиться, но бог её не слышал. И отец не услышал и умер, оставив их одних.

Мадлен плакала, и постепенно её плач становился всё сильнее. Её трясло, но она уже не понимала, от чего дрожит больше: от холода или своих воспоминаний. Она ревела, ревела, пока у неё не закончились все слёзы. Слёзы закончились, а тишина осталась.

Неужели это и есть её судьба? Оказаться запертой в холодном подвале навсегда? Время шло и казалось бесконечным потоком пустоты. Может, прошло два часа, а может, целый день или ночь? Она уже не знала.

Но что это? Какой-то скрежет за дверью? За ней пришли? Мадлен прислушалась. Нет, ей просто почудилось. Или это крыса пробежала? Снова тишина.

Мадлен задумалась о том, кем хотела стать. Ей уже семнадцать лет. Подружки в Анже все обвенчались, а её только Воробышком дразнили. Воробышек-Воробышек, почирикай, зёрнышки поклюй! А потом Мари, её соседка, бросала в неё песок. Всё равно всегда в обносках ходишь, не жалко! Мадлен провела ладонью по льняному платью Беатрис и снова расплакалась. Снова всё, наверное, в грязи. Не создана она для платьев. Да и неудобно в платье. Пора было уже смириться. И зачем ей вообще замуж? Аннабель говорит, что брак – это пережиток прошлого и что человек от природы не создан для того, чтобы жить всю жизнь со своим супругом или супругой. Да, можно на время сойтись. Детишек нарожать, но потом что, жизнь кончена? Вон мать Мадлен только и делает, что работает днями и ночами. Сначала работала, чтобы мужу угодить, потом чтобы детей накормить. У де Фижаков целых четверо детей, но счастливы ли они? Люсьен де Фижак спешит закрыться от всех в своей мастерской. Беатрис, добрая Беатрис наняла Мадлен, чтобы присматривать за детьми. Что ж, у богатых