Искатель, 2004 №9 - Владимир Жуков

Решение пришло мгновенно. Мотор машины Егора взревел. Пыль облаком поднялась из-под колес, машина превратилась в один огромный смертоносный снаряд, ведомый ненавистью Егора, и понеслась навстречу врагам.

Бандит, ожидавший у ворот, сразу сообразил, в чем дело, и крикнул второму. Они метнулись в одну сторону, в другую и, поняв, что бежать некуда, бросились назад к воротам и забарабанили по ним кулаками, вопя, чтобы их пустили внутрь.

Расстояние между ними и Егором стремительно сокращалось. За воротами послышались шаги, но ясно было, что дверь открыть уже не успеют — возмездие приближалось гораздо быстрее, чем иллюзорная помощь из-за ворот. Встречавший подельника уголовник выхватил пистолет и успел дважды выстрелить навскидку. Одна пуля ушла в небо, другая прошла через правое плечо Егора, но это никакого значения уже не имело: послышался тяжелый удар металла о металл…

Через час Егор пришел в себя. Страшно болела голова, к тому же вокруг здорово шумело, и то, на чем он лежал, как-то странно покачивалось — возникало ощущение, будто он находится в лодке. Рядом сидел вооруженный охранник. Заметив, что Егор очнулся, он с улыбкой пояснил:

— Не волнуйся, парень, ты еще не попал в ад, просто тебя на очень старом вертолете доставляют в больницу. У тебя тяжелое сотрясение мозга и сломано несколько ребер, обломок одного из них находится в опасной близости от сердца и нужна операция. Сначала тебя починят, а уже потом будут разбираться, что ты там натворил.

Операция прошла успешно. Еще две недели Егор провалялся в больнице под неусыпным контролем родной милиции. План возмездия был полностью выполнен и бежать от кого-то куда-то смысла не имело, так что охрана, в общем-то, была излишней предосторожностью. Каждый день приходил пожилой седовласый подполковник, ведущий следствие по делу Егора, которому тот сразу рассказал все как есть и подписал необходимые бумаги и протоколы. По просьбе Егора он сообщил о случившемся Катерине, но с маленьким Алексеем на руках она не могла приехать к Егору, поэтому написала длинное письмо, которое Егору принесли перед самым судом.

«…Не важно, что у тебя там случилось, — писала она, — я точно знаю: если ты это сделал, значит, по-другому просто не мог. Не волнуйся за нас с Алешкой, у нас все будет нормально. Жаль, что не могу сейчас быть рядом с тобой, ведь тебя теперь посадят, но как только будет можно — обязательно увидимся. Люблю, жду встречи!»

Получив это письмо, он впервые за последние две недели всю ночь проспал глубоко и спокойно — до этого в снах то и дело появлялся Вещий, грозящий крючковатым пальцем: «Все, внучок, больше у тебя запаса нет!» Кроме того, спать не давало неожиданно пришедшее понимание неудовлетворенности содеянным — несмотря на то, что месть свершилась и была полновесной, душа Егора не успокоилась, боль утраты, медленно утихавшая с годами, снова давала о себе знать, воспоминания огненными вихрями то и дело проносились в сознании…

До сих пор он пребывал в твердой уверенности, что идет абсолютно верным и потому единственно возможным для себя путем, теперь же в душе поселились тяжкие сомнения: вместо успокоения в конце этого пути его встретила боль, которая его в этот путь провожала, рука об руку с ней стояла разлука с любимой женщиной и сыном, едва увидевшим свет.

Приняв во внимание все обстоятельства данного дела, суд дал Егору много времени для раздумий и разрешения этих сомнений — семь лет с содержанием в колонии строгого режима…

Последние 9 граммов

Семь лет — немалый срок, но нельзя сказать, что для Егора это время тянулось невыносимо долго. Конечно, он очень ждал момента, когда вновь сможет быть рядом с Катей и Алексеем. За все это время свидания разрешили всего три раза, дважды Катя привозила Алешку, третий раз приехать не смогла. Душа Егора радостно трепетала, когда он видел сына, и каждый раз, когда они уезжали домой, он снова и снова понимал, чего лишился, решив отомстить любой ценой.

Эти годы кардинально перевернули Егорово понимание жизни. Его воспоминания о прошлом не вызывали ничего, кроме тихой спокойной грусти, но и жалеть о былом он причин не видел — не случись всего, что было раньше, он никогда не стал бы таким, как теперь.

Наконец наступил долгожданный момент. Егору выдали его вещи, и, вдохнув полной грудью бодрящий воздух свободы, в начале марта 1983 года он оставил позади ворота колонии и отправился домой в счастливом предвкушении предстоящей встречи с семьей.

Он стоял перед дверью собственного дома с букетом роз и волновался как мальчишка. Эта нерешительность не имела права быть долгой, он медленно протянул руку и нажал кнопку звонка.

Послышались шаги, дверь открылась. На пороге стояла Катерина. Она чуточку поправилась, но былой привлекательности не утратила. Егор хотел что-то сказать, протянул цветы, но тут из глубины квартиры донесся мужской голос:

— Кать, кто там?

Она стояла, не шевелясь, не говоря ни слова, в глазах ее читался страх. Ледяной холод окутал сердце Егора, но он остался спокойным. Взглянув на свой внезапно ставший нелепым букет, Егор вздохнул и сказал:

— Ну, приглашай!

— Проходи… — чуть слышно вымолвила она и посторонилась.

Едва Егор переступил порог, в прихожей появился слегка полноватый мужчина в трико и майке.

— Кто это, Катерина? А, кажется, догадываюсь — это твой уголовник! Ты что, так ему и не написала?

— Уже неважно, написала — не написала, — прервал неловкую паузу Егор. — Если мой сын здесь, дайте мне с ним повидаться и до свиданья.

Мужчина сделал серьезное лицо. Он подошел к Егору поближе и заявил:

— Запомните: никакого сына у вас здесь нет, не было и не будет. Убирайтесь отсюда и никогда больше не приходите!

Такой несправедливости Егор вынести не мог. Ничего не сказав, он двинул Катиному сожителю в челюсть, от чего тот свалился на пол. Собираясь объяснить ему, что никто и никогда не разделит Алексея и его отца, он шагнул к этому мешку с дерьмом. Катерина неверно поняла его движение и встала между ними. Она что-то пыталась сказать, но Егор не слушал. Он грубо оттолкнул ее от себя. Пытаясь удержать равновесие, Катерина шагнула назад, за что-то зацепилась ногой, не устояла и упала, ударившись виском об угол телефонного столика. Лежавший на полу мужчина не обратил на это никакого внимания — слишком сильно