Искатель, 2004 №9 - Владимир Жуков

class="p1">Почему эти скалы назывались Пионерскими? В честь пионерлагеря, построенного здесь еще до войны? А может, пионерлагерь построили рядом с Пионерскими скалами. Кто изучал местную топонимику! Кому это надо? Городу сто двадцать лет, так называемых коренных жителей меньше одного процента. Все остальные, как их называли, «суки вербованные», — приехали на комсомольские ударные стройки. Да были еще спецпереселенцы, с тридцатых да сороковых годов высланные кто откуда, без права выезда. Так вот прижились и работают, другого варианта для них не было. Теперь уже дети и внуки тянут лямку бывших своих дедов каторжан. До топонимики ли им было?

Минут через тридцать показалась опора ЛЭП на скалистом берегу реки. Вот и кончился водный туризм.

С трудом выбравшись на берег, Зубов оттолкнул бревна подальше на середину течения, пусть унесет лишний след. У пересечения ЛЭП с рекой с крутого берега сделан бульдозерный спуск. По всей видимости, строители линии в свое время сделали для своих целей дорогу.

Рядом с берегом в воду воткнута высокая рогатина — рыбаки делали подставку для удочек. Зубов выдернул ее — как раз вместо костыля будет.

Рогаткой под мышку, и по весу не сравнить с карабином. А его в реку, и подальше от берега.

По крутому спуску Костя со стонами, перекурами и матерками поднялся на гору. На севере, куда уходила высоковольтная, на отвале горел «сириус». Это прожектор освещения. Первые прожектора освещения такого типа, появившиеся на промкомбинате, назывались «сириусами». Потом стали применять другие, но народ по привычке все прожектора называл «сириусами».

Белый молочный свет виден издалека. Раньше расстояние от отвала до реки Зубов проходил за три часа. А сколько сейчас придется ковылять? Да и удастся ли дойти?

Надо успеть до рассвета. С утра начнут прочесывать местность, и тогда не уйти. Медленно, шаг за шагом, Зубов двинулся на звезду. Прожектор на отвале виден далеко. Даже если б его не было, теперь не заблудишься и в кромешной тьме. Над головой провода ЛЭП потрескивают так, что с курса даже при желании не сбиться. А со звездой идти веселее. Как в песне, «светит незнакомая звезда». Вот она. Надо только дойти.

Дойти до звезды. А оттуда до окраины пригородного поселка еще километров пять.

С такими мыслями Зубов добрался до болотины. Обходить негде. Болото поперек высоковольтной. Единственный выход — форсировать. В нормальном состоянии он перешел бы его за пятнадцать минут. Но теперь эта болотина далась хуже, чем переправа через Амазонку, хотя Костя там никогда не бывал; а здесь сил затратил очень много.

Извозившись в болотной жиже, Зубов выбрался на противоположный берег, лег на спину и, с трудом переводя дыхание, смотрел на небо.

Звезды видны хорошо. На лес опустилась ночь. В лесу ночью тихо. У Кости был знакомый, иногда вместе ходили на охоту. Тот в темноте в лесу боялся. Выскакивал из леса под любым предлогом, как только начинало смеркаться. Якобы змея в темноте цапнет или на ветку набежишь, глаз выколешь, ну и под конец про лешего помянет.

Как-то возвращаясь с охоты, уже в темноте подходили к асфальту. Справа, метрах в трех, в темноте с неожиданным громким хлопаньем крыльев с земли взлетел глухарь. Есть от чего струхнуть. Костя успел вскинуть ружье и отсалютовал… Первый выстрел ушел в направлении взлетающего глухаря. Второй — заряд дроби № 3 — попал в большую сосну, стоявшую метрах в четырех. В лицо полетели куски коры, дробь, щепа. Дружок заорал диким голосом: «Мама!» Потом долго уговаривал Костю никому не рассказывать. А Костя все допытывался: «Слушай, Витька, у тебя штаны-то сухие? Дай проверю!»

Сколько на охоте интересного, а люди какие удивительные! У каждого что-то свое.

Люди…

Встретил вот сегодня людей. Черт бы их побрал.

Спокойней. Теперь уже поздно посылать проклятия. Теперь задача номер один — добраться до дома. Дома все слюни, сопли, рассуждения. Там будем обдумывать, а может, и доказывать придется, кто прав, кто виноват. А пока вперед, только вперед. Под спиной больно давили комки засохшей глины. Лежать неудобно, спину больно. Зубов сел. Справа глубокие колеи от машин. Наверно, кто-то буксовал. Засел. Юрка. Братан. На КамАЗе-вахтовке.

Брат Юрка работал на подстанции. Возил людей на вахте — КамАЗе. И как-то он рассказывал, что засел именно здесь. Они по пьянке спорили с каким-то водилой, у какой машины проходимость лучше. Брат, конечно, отстаивал КамАЗ — военный, а тот спорил, что «Урал». Брат рассказывал, что за все время работы на КамАЗе-вахте застрял только один раз, да так, что не мог выбраться самостоятельно. Все это он рассказывал подробно, как менял давление в шинах и пытался выскочить враскачку. Дергался до тех пор, пока не сел на мосты. Второй водила подсказывал ему, что надо было сделать еще, какие варианты попробовать. Все это густо было пересыпано шоферскими терминами и, конечно, нашим «рассейским» матом.

Вот это самое место. А Юрка сегодня дежурит на этом же КамАЗе. У него в кабине радиотелефон. Мозг Кости работал обостренно. Он был готов ухватиться за любую возможность. Понимая, что сил добраться до дома может и не хватить, голова постоянно искала какой-то выход. И вот там, в глубине сознания, что-то сверкнуло. Мысль пробила себе дорогу, и сейчас это решение выстраивалось более четко и обрабатывалось по всем возможным направлениям.

Брат говорил, что при помощи радиотелефона можно звонить по проводам ЛЭП, находясь в любой точке страны, рядом с линией или на небольшом расстоянии от нее.

Зубов вытащил радиотелефон. Хорошо хоть не выбросил его. Как же звонить? Может, они настроены на разные станции или частота другая?

Перепробовав все кнопки и все возможные комбинации, Костя задумался. Надо успокоиться. Несколько раз глубоко вздохнул. Закрыл глаза. Досчитал до двадцати пяти и обратно в замедленном темпе. «Долежишь тут, досчитаешь, не хватало еще захрапеть. Тоже мне йога».

«Выход» из города на АТС энергосетей — 93. Номер диспетчера — три пятерки. Зубов мучительно долго вспоминал цифры и решил попробовать без выхода. Три пятерки.

Короткие гудки. Значит, куда-то попал. Еще раз. Еще. Наконец-то.

— Диспетчер северной группы.

— О-о-о! Девушка! обрадовался Костя. Для него этот голос был как избавление потерпевшего аварию космонавта на чужой планете. На какое-то время он даже лишился дара речи. Захлебнувшись воздухом от избытка чувств, он еще хотел что-то добавить, но «девушка», очевидно преклонных годов, оборвала его восторги:

— Прекратите, молодой человек. Говорите, что надо, или вешайте трубку.

— С Новым годом! — и Зубов нажал кнопку отключения.

Набрав номер домашнего телефона брата, Костя ждал. Длинные гудки, дома никого.