Бесплодные земли (автоперевод) - Дуглас Престон

Скип выбрался из небольшой комнаты, и Эдисон вскоре последовал за ним, присоединившись к нему на прохладном воздухе площади. «Это место невероятное», — сказал Эдисон. «И то, что мы обнаружили, — это только начало».

Скип бы не назвал эту сцену насильственной смерти «невероятной». Скорее, «жуткой». Он почувствовал дрожь от страха.

Они исследовали боковые каньоны, пока темнота не вынудила их вернуться к рюкзакам, где они разбили лагерь. Скип размышлял о том, что это место чудес, полное нетронутых руин, но и тревожное. Эдисон, казалось, обладал сверхъестественным даром точно знать, где их найти; он словно вступал в контакт с древними индейцами галлина. Несколько раз он исчезал в лабиринте комнатных блоков – один раз почти на четверть часа. Они нашли ещё несколько скелетов, многие с наконечниками стрел или топоров, перемешанных с костями, у некоторых – с проломленными черепами. Эдисон оставил себе несколько вещей – наконечники стрел и несколько топоров – каждый раз споря со Скипом, но оставляя действительно важные вещи. Скип всё ещё чувствовал себя неловко, но больше ничего не говорил об этом, когда они покинули руины. Эдисон был настолько взволнован всем происходящим, что Скип вряд ли мог сказать что-то, что остановило бы его. И, сказал он себе, в идее, что это лишь вопрос времени, когда мародёры обнаружат каньон, была доля правды. На самом деле, он удивлялся, почему они ещё не сделали этого. Это было странно, очень странно. Он решил, что когда они вернутся, обязательно расскажет Норе о своих открытиях. Он отмечал их на GPS, отмечая места, многие из которых, вероятно, никогда ранее не фиксировались.

Даже в июле, когда солнце садилось, в воздухе ощущалась прохлада. Они поставили палатку и развели веселый костер к ужину. После стейков (Эдисон прихватил с собой пару стрипсов «Нью-Йорк» в мягкой сумке-холодильнике) и бутылки вина появились бутылки текилы. Эдисон открыл одну, с хлопком вытащил пробку, сделал большой глоток и передал её Скипу, который тоже сделал большой глоток жгучего напитка.

«Двадцатилетняя выдержка», — сказал Эдисон. «Пятьсот баксов за бутылку».

«Он удивительно мягкий», — сказал Скип, сделав еще один глоток.

«Только самое лучшее», — сказал Эдисон. «Разве это место не невероятно?»

Скип кивнул.

«Здесь можно провести месяц и так и не исследовать всё. Только представьте себе этот каньон в расцвете сил! Эти луга вдоль реки, засаженные поливными полями, дети, играющие в реке, женщины, готовящие еду, мужчины, возвращающиеся с охоты с оленями на плечах… А потом…» — он сделал театральную паузу, —

«Вторжение грядёт». Он сделал большой глоток текилы, глаза его блестели в свете костра. «Они наступают с обоих концов каньона, держу пари, захватив их в клещи. Воины уже тайно разместились по краям каньона. Галлина в ловушке. Они с криками бегут к своим убежищам в боковых каньонах, матери подхватывают детей. Они поднимают лестницы, занимают позиции у иллюминаторов и сражаются как в аду. Но слишком поздно. Захватчиков слишком много, а сюрприз слишком велик». Эдисон театрально обвёл рукой тёмные скалы. «Это была не просто война. Это был геноцид. Одно за другим скальные жилища галлины падают под натиском захватчиков, и их убивают: мужчин, женщин, детей, раскалывают черепа, разбивают мозги. Захватчики пришли не воровать, а уничтожать. Они не грабят жилища. О нет: они оставляют всё как есть, тела там, где упали, чтобы показать миру, что они сделали».

При этих словах Эдисон поднялся и отвесил величественный поклон. «Вот, дамы и господа, что произошло».

Скип зааплодировал. Он чувствовал себя хорошо: его прежние опасения развеялись выпивкой и полным желудком.

«Доставайте свою укулеле», — сказал Эдисон, — «и давайте создадим немного музыки».

«Конечно», — Скип открыл легкий дорожный чемоданчик и вытащил его.

«Я думал, у тебя винтажный Martin», — сказал Эдисон, когда Скип достал маленькую синюю укулеле с грифом из темного дерева.

«Хочу, но ни за что на свете я не собираюсь его здесь выносить. А вот это, — он гордо похлопал по инструменту, — довольно неплохая замена. Enya 25D, меньше сотни баксов, если вы можете в это поверить».

"Действительно?"

«Ага. Тогда мне не будут мешать вмятины и грязь».

Эдисон потянулся за своим рюкзаком и вытащил дорогую копию костяной флейты. Затем он замолчал, снова устремив взгляд на стены каньона. «По тому, как тщательно были спрятаны эти скальные дома, по их амбразурам и толстым каменным стенам, можно сказать, – сказал он, – что галлина, должно быть, очень, очень боялась». Слова Эдисона начали путаться. «И не без оснований! Но вот в чём вопрос: боялись ли галлина, потому что там были плохие парни… или потому что они сами были этими плохими парнями?» Он рассмеялся и сделал глоток, затем передал бутылку Скипу.

Скип уже выпил, но подумал: «Что за чёрт?» и сделал ещё один хороший глоток. Он почувствовал, как у него начинает кружиться голова.

И вот Эдисон наклонился к Скипу, его лицо пылало от выпивки. «Друг мой, мне нужно кое в чём признаться», — доверительно шепнул он.

"Что это такое?"

Не говоря ни слова, Эдисон отложил флейту, потянулся за рюкзаком и притянул его к себе. Он расстегнул молнию, пошарил внутри и вытащил большой пакет с застёжкой-молнией, внутри которого было что-то, завёрнутое в бумажное полотенце. Он вытащил топор. Это был обсидиановый топор.

Скип смотрел, и его охватывало нарастающее чувство тревоги, притупленное алкоголем, но не исчезнувшее окончательно.

«Я был непослушным», — сказал Эдисон, доставая из рюкзака ещё один пакет, а затем ещё один. Он открыл их, развернул и показал содержимое: обсидиановый топор, небольшой, но изящно расписанный горшок с изображением птицы, полированную каменную трубку, детскую сандалию из юкки, сплетённую вручную, и то, чего Скип не видел в руинах, но Эдисон, должно быть, тайком подобрал: пару празиолитовых молний.

35

ОГОНЬ УТИХНУЛ, ОСТАЛИСЬ УГЛИ. На инструментах играли, всё более виртуозно, по мере того как выпивали всё больше спиртного, а затем убрали. Пустая бутылка текилы лежала в стороне, поблескивая в красноватом свете углей. Скип посмотрел на неё – неужели они всё выпили? Боже.

Он посмотрел на Эдисона, растянувшегося под скомканным спальным мешком с открытым ртом, пуская слюни. Скип, несмотря на пьянство, не мог заснуть. Его тошнило, и он надеялся, что его не вырвет, как Эдисона, когда тот, спотыкаясь, вывалился в кусты. Он пошатнулся, вернулся в свет костра, пробормотал что-то невнятное, попытался залезть в спальный