Дочь Иезавели - Уилки Коллинз

– Тысяча извинений, миссис Вагнер! Когда я смогу сказать вам пару слов наедине?

– Можно прямо сейчас. Я как раз закончила на сегодня работу. – Миссис Вагнер посмотрела на Джека, поглощенного чисткой ключей. Разумнее всего не трогать его. – Давайте перейдем в столовую, – предложила она. – А ты, Джек, дождись меня. Возможно, я поставлю тебе еще одну хорошую оценку.

Разговор двух женщин состоялся в пустой комнате при закрытых дверях.

– Я потревожила вас, миссис Вагнер, – начала мадам Фонтен, – но только ради блага бедняжки Джека, который остался в офисе. Могу я спросить, замечали вы в последнее время в нем признаки сильного возбуждения?

– Замечала, – ответила миссис Вагнер с присущей ей искренностью. – Когда он пришел сюда час назад, мне пришлось его успокаивать. А сейчас, как вы сами видели, он находится в состоянии полного душевного покоя. Может, у вас есть на него жалобы?

– О, нет! – всплеснула мадам Фонтен руками. – Никаких жалоб! Я только сострадаю больному и понимаю, как сложно вам удерживать его психическое равновесие, – вот и все.

– Вы очень добры, – сухо поблагодарила вдову миссис Вагнер. – И все же прошу у вас извинения – и не только за Джека. Тут есть и моя вина. Он так хорошо вел себя в Лондоне, никаких нареканий не было, что я решила взять его с собой во Франкфурт, не думая о возможном риске.

– Умоляю, ни слова больше, мадам. Вы смущаете меня. Я оказалась случайной причиной его эмоционального взрыва, напомнив о том времени, когда он жил в Вюрцбурге. И тем самым пробудила в нем прежнюю иллюзию, которую даже ваша замечательная система не смогла полностью вытравить из его памяти.

– Могу я спросить, что это за иллюзия, мадам Фонтен?

– Очень частая у душевнобольных, миссис Вагнер, – им кажется, что их отравили. Он говорил вам когда-нибудь об этом?

– Я немного слышала об этом от смотрителя сумасшедшего дома в Лондоне.

– Вот как? Думаю, он повторял то, что сказал Джек.

– Наверняка. Взяв Джека к себе, я никогда не заговаривала с ним на эту тему – не хотела волновать. Однако, глядя на его седые волосы и цвет лица, я понимала, что имел место какой-то несчастный случай.

– Вы совершенно правы. Он жертва – только не рук отравителя, а собственного глупого любопытства, охватившего его в лаборатории моего мужа. И вот плачевный результат. По-научному объяснить случившееся я не сумею.

– Да я бы и не поняла.

– О, вы слишком добры, проявляя такую снисходительность. Не сказал ли Джек чего-нибудь обо мне, что требовало бы объяснения?

Мадам Фонтен проговорила последнюю фразу как бы между прочим, скрывая волнение в голосе. Но ее выдало подергивание губ.

Подобное саморазоблачение не ускользнуло от наблюдательной миссис Вагнер.

– Напротив, – осторожно отвечала она, – из рассказа Джека я поняла, что вы оказали ему большую услугу. Отказав в лекарстве, вы тем самым излечили его от иллюзии, о которой мы только что говорили.

Мадам Фонтен почтительно присела.

– Ваши добрые слова согревают мне душу, – любезно произнесла она. – Разрешите пожать вашу руку. – Вдова благодарно сжала руку миссис Вагнер и выплыла из комнаты с неподражаемой грацией, какой позавидовала бы любая французская актриса. Но, оказавшись на лестнице, где не было нужды притворяться, она мгновенно превратилась в пожилую женщину, ступавшую медленно и устало. «О, дитя мое, – печально подумала вдова, как всегда возвращаясь мыслями к Мине, – когда же наступит конец всем моим жертвам и последний день этого года совпадет с днем твоей свадьбы?» Она села у камина в своей комнате и впервые в жизни позавидовала безмятежному существованию домашних клуш, которых всегда презирала. Теперь ей стали очевидны достоинства этого замкнутого мирка, где все сводилось к сплетням, вязанию и чаепитиям.

А миссис Вагнер, оставшись одна, ходила по комнате взад и вперед, пытаясь понять мотивы поведения вдовы.

Тут миссис Вагнер встретилась с трудностями. Было ясно – вдова что-то утаивает, но пойти дальше и определить, что именно, у миссис Вагнер не получалось. Недоверие к грациозной вдове еще больше усилилось, и она пожалела, что нет возможности посоветоваться с разумным Дэвидом Гленни. Полная неразрешенных вопросов, миссис Вагнер вернулась в офис.

Там, сидя на подоконнике, как пай-мальчик, ее ждал Джек, по-прежнему возившийся с ключами. Первые произнесенные им слова касались его самого.

– Если это не хорошее поведение, – сказал он, – хотелось бы знать, какое называется хорошим. Поставьте мне отметку.

Миссис Вагнер достала записную книжку и внесла новую запись.

– Спасибо, – сказал Джек. – Теперь вот что. Я хочу знать, что говорила экономка. Я беспокоился о вас.

– Почему, Джек?

– Она вас разве не укусила? Сумасшедшие иногда такое творят. И что она про меня наплела? О, как они умеют врать! Что? Она говорила обо мне только доброе? Тогда почему она хотела, чтоб меня не было при разговоре? Какие же они лживые! Ненавижу этих сумасшедших!

Миссис Вагнер снова извлекла записную книжку.

– Я могу вычеркнуть хорошую отметку, если не сменишь тон, – строго сказала она.

Джек с оскорбленным видом собрал ключи и положил в кожаный мешок.

– Я только предупредил вас для вашего же блага, а вы сразу уж и набросились, – сказал он. – Не знаю почему, но здесь вы ко мне не так добры, как в Лондоне. Я это сердцем чувствую. – Он лег на подоконник и заплакал.

Миссис Вагнер была не из тех женщин, которые могут невозмутимо взирать на человеческие страдания. Через мгновение она уже была у подоконника, утешая Джека и утирая ему глаза, как маленькому ребенку. А тот, пользуясь произведенным впечатлением, жалобно произнес: «Взгляните на этот стол. Вот еще одно доказательство случившихся перемен. В Лондоне вы доверяли мне ключ от своего стола. А теперь перестали».

Миссис Вагнер подошла к столу, заперла его и вернулась к Джеку. Немногие знают, насколько сильное впечатление производит добрый поступок, совершаемый в молчании. Миссис Вагнер принадлежала к этим немногим. Не говоря ни слова, она открыла кожаный мешок и положила в него ключ. Благодарность Джека не знала границ.

– Позвольте вас поцеловать! – вскричал он.

Миссис Вагнер отодвинулась и поднесла палец к губам. Она не успела и слова произнести, как чуткие уши Джека уже расслышали звук приближающихся шагов. «Неужели она вернулась?» – воскликнул он, имея в виду мадам Фонтен. Миссис Вагнер тотчас отворила дверь и увидела перед собой Джозефа.

– Вы знаете, мэм, когда вернется мистер Келлер? – спросил он.

– Я даже не знала, что его нет дома. А кто его спрашивает, Джозеф?

– Какой-то джентльмен, мэм. Говорит, что он из Мюнхена.

Глава VII

Из дальнейших расспросов выяснилось, что