Я во всем виновата - Элизабет Кей

– Эмбер? – кричала я снова и снова. – Эмбер?

Через несколько минут мы замолчали, одновременно осознав, что пережить такое падение невозможно. Мы заключили сделку, стоя на краю обрыва под проливным дождем. Мы никому не расскажем. Мы будем юлить и выдумывать, и, когда нас спросят, – а мы знали, что нас спросят, – мы что-нибудь скажем, но никогда не расскажем правду.

Я доверяла им, но не до конца.

Я вызвала «скорую» и полицию и ждала у перелаза, пока они не примчались, визжа сиренами. Светоотражающие жилеты поблескивали в тусклом вечернем свете.

– Она поскользнулась, – твердили мы, плача вполне настоящими слезами. – Мы гуляли. Она поскользнулась.

Я провела их через поле, указала на волны и стояла, наблюдая, как они работают. Меня ненадолго загнали в машину скорой помощи. К тому времени я промокла до костей, промокли плащ и одежда. Позже мы сидели рядом на заднем сиденье полицейской машины, а затем в бетонной комнате, которой попытались придать немного уюта маленьким унылым диваном. Нас разделили, отвели в разные комнаты – без окон, без маленького диванчика, без признаков уюта – и попросили объяснить, что произошло на краю обрыва.

Меня допрашивала миниатюрная женщина с резкими чертами лица и аккуратным каштановым каре. Я пыталась понять, кто она: золотое кольцо на безымянном пальце левой руки, золотые часы на левом запястье, несколько дырок в ушах, но ни одной сережки. Я старалась быть как ты, подражать твоей любознательности и использовать каждую деталь в свою пользу. Я ошиблась.

Я лгала, повторяя историю, которую мы сочинили на краю обрыва.

– Она поскользнулась. Мы гуляли по мокрой дороге.

– Очень интересно. – Она щелкнула ручкой. – А что, если я скажу, что у нас есть еще один свидетель, который утверждает, что вы несете ответственность за происшедшее.

Чарли.

Я вспомнила, что ты всегда говорил: никогда не говорить ни слова, ни слова без адвоката.

Мне разрешили позвонить тебе из старого телефона-автомата в вестибюле.

Я слышала, как у тебя меняется голос. Ты был уже не тем нежным мужчиной, чьи прикосновения позволяли мне чувствовать себя живой, а безжалостным и эффективным адвокатом. Ты сказал, что тебе уже звонили и что ты едешь. Я узнала звук машины: гул двигателя, стук дождя по крыше. Ты снова велел не говорить ни слова.

Меня отвели обратно в комнату для допросов, и я молчала.

Я видела много фильмов и была готова ко всему.

Я буду аккуратно держать руки перед собой, сидеть прямо и извиняющимся тоном отвечать «без комментариев» на каждый ее вопрос. Но я чувствовала, что за последние двадцать лет приобрела нечто, чего просто не могла лишиться. Я смотрела, как эта женщина щелкает ручкой, облизывает губы и приподнимает бровь, ожидая, что я заговорю. У меня есть ты, моя любовь, и наш мальчик, и будущее, за которое мы боролись. И это все стало причиной поездки. Я просто не могла рисковать. Я доверилась своей интуиции. Я вздохнула. Я начала говорить.

– Это не несчастный случай, – сказала я.

Глава 44

Я рассказала им не о пещере, пожаре и одеяле, а о ссоре на краю обрыва – ссоре беспричинной, но все же имеющей какие-то причины, как часто бывает, – и о том, что моя сестра была вне себя от ярости.

– Она не хотела, – сказала я. – Просто сорвалась.

Я не могла простить ей снотворное, тайны и слишком поздние признания. Я не верила, что она не впутает в это меня, раз у нее теперь есть своя жизнь: партнер, будущее. Однако я была осторожна. Я объяснила, что все это было ошибкой, несчастным случаем, который мог случиться с кем угодно.

Я заплакала, когда они оставили меня одну в той комнате.

Я ждала, представляя, как ты сидишь за рулем, а на заднем сиденье спит наш сын, и расстраивалась из-за того, что тебя так неожиданно вытащили от родителей. Наконец меня провели в вестибюль, и я с невероятным облегчением увидела твою машину перед полицейским участком. А потом я увидела тебя: ты был в джинсах и рубашке, ты сильно хмурился, но казался таким высоким и надежным. Ты что-то говорил, стоя у стойки, и я почувствовала себя в безопасности. Я не стала отвлекать тебя и бросилась к нашему сыну, который сидел на деревянном стуле – в пижаме, с твоим телефоном в руке – и смотрел мультики. Я так обрадовалась, когда ты повернулся ко мне.

– Мы можем ехать? – спросила я.

Ты кивнул, взял сына на руки и нервно потянулся ко мне. Ты помрачнел, когда кто-то поднялся по каменным ступеням, прошел через вращающиеся двери и направился к стойке.

Чарли увидел меня, замотал головой, ткнул пальцем.

– Это безумие! – закричал он.

– Сэр… – сказал мужчина за стойкой.

– Не неси чушь, Билли. Где она?

– Чарли, дружище… – сказал полицейский, – ты… посмотри.

– Если ее отпускают, то…

Я вошла во вращающиеся двери, прижавшись к тебе всем телом, прикасаясь к нашему сыну, чувствуя, как бьется его сердце, сквозь мягкий хлопок пижамы.

Чарли повернулся к нам и крикнул мне через стекло:

– Что ты натворила? Что ты сказала?

Простил бы ты меня за все остальное, за прежнюю ложь, если бы не возникла новая? Смог бы ты смириться с тем, что у твоей жены была когда-то семья, сестры и кузины, которые никогда не всплывали в разговоре? Смог бы ты жить с осознанием того, что с самой первой встречи между нами оставались секреты? Смог бы ты не вспоминать об этой поездке?

Возможно.

Я чувствовала, как ты ерзаешь в машине. Я смотрела, как дождь превращается в снег, тающий на черной дороге. Я напевала глупые песенки, чтобы успокоить недовольного сына, который одновременно перевозбудился после трех суматошных дней, проведенных в большой семье, и хотел спать, потому что спал всего пару часов, и то в машине. Я увидела, как ты шевельнулся и вздрогнул. Я проследила твой взгляд до зеркала заднего вида. Я тоже подвинулась, чтобы посмотреть на нашего мальчика.

Я видела, как он откинул голову на спинку детского кресла, как на носу у него выступил пот.

– Ну так что случилось? – прошептал ты.

Я рассказала тебе все с самого начала, и, когда мы дошли до той части, где были скалы, полиция и ты повел меня обратно к машине, ты снова нахмурился. Я подумала, что, возможно, ты решаешь, способен ли ты простить меня, видишь ли ты будущее со мной.