Черная рука - Стефан Толти

class="a">[538]. Дубинщик Уильямс, его первый наставник, случайно встретил детектива на улице за два дня до отъезда и сообщил потом, что застал его в куда менее пессимистичном настроении. «Я сказал, чтобы он берег себя, потому что там всегда опасно, но он со смехом ответил, что ничего не боится»[539].

Отвлекшись от сборов, детектив нашел время, чтобы съездить в офис своего адвоката, где подписал на имя Аделины доверенность, которая позволила бы ей в случае его смерти получить остатки его зарплаты. Но, пожалуй, самое интригующее свидетельство о его душевном состоянии в то время оставила его племянница. Однажды днем она гуляла с ребенком Петрозино, чтобы дать своей тете немного отдохнуть. Девушка катила коляску по тротуарам Маленькой Италии, огибая толпы. Вдыхая свежий воздух вместе с Аделиной-младшей, в какой-то момент она разглядела приближающуюся знакомую фигуру Петрозино, одетого, как всегда, в черное пальто с черной шляпой-котелком.

– Дядя Джо! – крикнула она ему. – Смотри, я гуляю с вашим ребеночком!

Детектив прошел мимо с каменным лицом, даже не бросив в сторону молодой женщины взгляда. Та была обескуражена такой реакцией. Завершив прогулку, она прикатила коляску обратно на Лафайет, 233, и занесла ребенка в квартиру.

Петрозино ждал ее с красным от гнева лицом.

– Никогда, слышишь, никогда, – сказал он ей в ярости, – не окликай меня на улице, когда с тобой мой ребенок!

Молодую женщину это ошеломило. Позже она поняла, что Петрозино пришел в ужас от мысли, что враги могут узнать его ребенка и найти способ причинить ему вред. С того момента она никогда не здоровалась с Петрозино во время прогулок по Маленькой Италии, а просто проходила мимо, будто не знала его[540].

* * *

Первый агент тайной службы Нью-Йоркской полиции отбыл в Италию на борту 475-футового парохода «Дука ди Дженова» 9 февраля 1909 года. Чтобы скрыть этот факт, были приняты чрезвычайные меры предосторожности. Билет первого класса забронировали на имя Симоне Веллетри; по легенде он был итальянским торговцем еврейского происхождения, отправившимся на континент по коммерческим делам. За несколько дней до отплытия парохода детективы начали разносить по всему Департаменту полиции Нью-Йорка новость о том, что Петрозино серьезно заболел и врачи посоветовали ему прекратить работу до полного выздоровления. Подразумевалось, что он уехал за город, чтобы как следует пролечиться и отдохнуть. Единственными людьми, которые знали о его истинном местонахождении (помимо семьи Петрозино), были комиссар Бингем и несколько особо доверенных полицейских чиновников.

Петрозино упаковал два больших желтых кожаных чемодана, засунув в один из них свой револьвер «Смит и Вессон» 38-го калибра. Кроме того, он сложил рекомендательные письма, адресованные римскому министру внутренних дел и главе итальянской полиции, а также записную книжку, заполненную именами тысячи итальянских преступников, чей истинный уголовный статус собирался выяснить. В письмах указывалось, что целью его командировки была простая миссия по установлению фактов, но Петрозино планировал большее. «У него практически в кармане был ключ – сказал один писатель, – который мог бы запереть ворота… для иммиграции итальянских преступников»[541].

Но тщательно продуманная секретность и обещание сотрудничества на самом высоком уровне не радовали Петрозино. Он знал, насколько опасна предстоящая работа, и еще до того, как пароход отплыл, он уже, должно быть, заскучал по жене и маленькой дочери. Лейтенант Вахрис, глава бруклинского отделения Итальянского отряда, пришел на пирс его проводить, и во время их прощания детектив пребывал «в пресквернейшем настроении»[542].

В четыре часа морозного дня 9 февраля раздались гудки, и портовые рабочие отдали причальные канаты матросам «Дука ди Дженова». Из двух труб парохода валил черный дым, а под зеркальной поверхностью воды уже вращались его двойные винты. Корабль вышел на середину реки Гудзон и заскользил по холодной воде к бухте Аппер-Бей. Пассажиры стояли у борта и энергично махали уменьшающимся фигурам на пирсе, затем поспешили вниз, в свои каюты. Но Петрозино задержался, разглядывая крошечных людей. Он стал одним из последних пассажиров, спустившихся вниз.

Примерно в то же самое время в маленьком городке Хайленд, штат Нью-Йорк, группа фальшивомонетчиков трудилась на отдаленной ферме над изготовлением партии канадской валюты. Ежедневно они наносили краску на поддельные купюры достоинством в 2 и 5 канадских долларов, пропуская бумагу через пресс, после чего складывали готовые фальшивки у стены. Они будут лежать там до тех пор, пока кто-нибудь не приедет и не заберет партию, чтобы перевезти ее в Нью-Йорк или за его пределы[543].

Одним из членов банды был Антонио Комито, печатник из Калабрии, приехавший в Нью-Йорк в июне 1907 года. На собрании Ордена Сыновей Италии он познакомился с типографщиком из Филадельфии и был нанят – но, как оказалось, не для работы в мастерской этого человека в Пенсильвании, а для поездки в маленький городок на север штата для занятий фальшивомонетничеством. У молодого Комито, не имевшего практически ни гроша в кармане, особого выбора не было, и предложение он принял. Ему сразу дали кличку «Комито-Овца» – поскольку он, по-видимому, отличался покорностью – и поручили работу с прессами.

Однажды ночью Комито, как все прочие мужчины после долгого трудового дня, спал в своей кровати наверху. Около двух часов ночи он проснулся: кто-то стучал в дверь фермерского дома. Другой фальшивомонетчик, Джузеппе Палермо по прозвищу Дядя Винсент, встал и взял в руки винтовку. «Он смертельно побледнел», – вспоминал потом Комито. Фермерский дом стоял на отшибе, и никто из горожан не знал, чем занимались итальянцы. Визит кого бы то ни было среди ночи не предвещал ничего хорошего.

Двое прочих фальшивомонетчиков вытащили свои револьверы. Они велели Комито спуститься вниз и открыть дверь. Комито попытался воспротивиться, но мужчины были непреклонны. Молодой итальянец наощупь спустился по лестнице – он не стал зажигать свечу – и остановился в темноте перед входной дверью.

– Кто там? – спросил он.

– Мы, – последовал ответ.

Голос человека за дверью был высоким и звучал почти по-женски.

– Кто вы такие?

– Открывай, профессор.

Пока Комито раздумывал, что ему делать, Дядя Винсент спустился по лестнице и прошел мимо к двери, сказав только:

– Это Игнацио.

Когда дверь открылась, в дом зашла группа мужчин во главе с молодым человеком приятной наружности, одетого в дорогую шубу. Это был Игнацио Лупо по прозвищу Волк, вежливый главарь банды, которого избил и выгнал из Нью-Йорка сам Петрозино после того, как Лупо принялся угрожать ему публично. Мужчины поприветствовали друг друга поцелуями в обе щеки на итальянский манер. Комито понял, что он «вот-вот пообщается с мозгами всей преступной схемы», то есть с теми людьми, которые планировали и финансировали операцию