Черная рука - Стефан Толти

чернорукий», поскольку всех негодяев следует расстреливать на месте. New York Post не стала заходить так далеко, однако потребовала, чтобы похитителей помечали физически, чтобы об их преступлении знали все. «Пусть буквой „К“[512] клеймят лоб преступника, – писал автор передовицы. – Пусть выходит после этого на свободу, где его не будет ждать ничего, кроме смерти»[513]. Эту идею горячо поддержала газета Times Union из Джексонвилла, штат Флорида, призвавшая законодателей принять ее в качестве закона.

Тремя годами ранее Петрозино сказал своим согражданам: «В итальянских кварталах Нью-Йорка нам нужен скорее миссионер, а не детектив».

Образование и любовь к ближнему безусловно победят. Но когда-нибудь – в отдаленной перспективе. Теперь же настроение города и целой страны сделалось мрачнее некуда. Американцы больше не собирались призывать миссионеров. Им не нужны были даже детективы. Теперь они хотели видеть линчевателей.

Комиссар Теодор Бингем решил пойти у них на поводу.

13

Тайная служба

Зимой того ужасного года жизнь Петрозино вновь сделала поворот. 30 ноября 1908 года Аделина родила девочку весом 5,44 кг. Счастливый отец пришел с младенцем в церковь Святого Патрика, чтобы дочь крестили под именем Аделина Бьянка Джузеппина Петрозино. На вечеринке по этому случаю, как рассказывала одна женщина, восторженный новоиспеченный отец ходил кругами и уговаривал гостей съесть немного торта. «Он был счастлив, потрясен и все время улыбался»[514], – вспоминала она.

Следующие несколько месяцев, наполненные новым смыслом, не были похожи ни на что когда-либо испытанное детективом. Петрозино «стал приобретать вкус к семейной жизни и радостям отцовства»[515], – писал его итальянский биограф. Он больше не возвращался после быстрого перекуса обратно в офис, чтобы заниматься очередным делом о «Черной руке» или изучать полицейские сводки из Чикаго. Наоборот, теперь он спешил домой на Лафайет, 233, мечтая спокойно поужинать и поиграть с ребенком. Обострилась и его любовь к музыке. Бывало, что музыканты захаживали к нему после своих концертов в городе, чтобы сыграть в его квартире пару арий, стараясь по возможности не разбудить маленькую Аделину. Проходившие мимо пешеходы могли расслышать звуки его любимых опер, доносившиеся из трех окон наверху. Музицирование могло продолжаться до раннего утра. Само собой, вина выпивалось прилично.

Однако на Малберри, 300, настроение царило не столь праздничное. Целью назначения комиссара Бингема было прекращение потока преступлений, особенно исходивших от «Черной руки», и он, по сути, не справился. Планируя дальнейшие шаги, Генерал стал задумываться, нужен ли ему Петрозино. В течение нескольких месяцев, по мере того как заголовки газет становились все мрачнее и резче, он вынашивал идею, как покончить с Обществом раз и навсегда: с помощью частной армии детективов, невидимой для общественности и не подотчетной никому, кроме него лично. Он захотел создать собственную тайную службу – первую такого рода в Америке.

Генерал раскрыл свой план прессе. «Вы спрашиваете, что я собираюсь делать? – рявкнул он репортеру газеты Sun. – Только одно: мне нужно от шести до десяти настоящих проверенных детективов, возможно, бывших сотрудников Секретной службы… Если мы не в силах предотвратить абсолютно все преступления „Черной руки“, то мы можем хотя бы производить аресты и выносить обвинительные приговоры в максимально сжатые сроки»[516]. Генерал выразил непонимание, почему его не наделили подобными полномочиями с самого начала. «Я не знаю, о чем думали жители Нью-Йорка – итальянцы и все прочие граждане, – когда дали волю эпидемии подрывов и нападений, не оказав комиссару полиции той разумной и не очень затратной помощи, о которой он просил».

Идея Бингема заключалась в том, чтобы нанять по меньшей мере полдюжины первоклассных профессионалов, личности которых были бы известны только комиссару и которые никогда не давали бы показаний в суде. Бингем платил бы им из секретного фонда, и они отчитывались бы непосредственно перед ним. Он предупредил, что детективы, на которых он положил глаз, будут стоить порядка десяти тысяч долларов в год каждый, что было примерно в четыре раза больше, чем получал Петрозино. Даже один из этих суперсыщиков, хвастался Бингхэм, «мог бы нокаутировать „Черную руку“ за месяц». Правда, Генерал так и не пояснил, что такого могли делать эти детективы, чего еще не делал Петрозино со своим отрядом.

Было высказано предположение, что некоторые из их методов выйдут за рамки закона. Бингем не стал отвечать на довольно важный вопрос: если тайным сотрудникам запретят появляться на судах, то как собранные ими доказательства будут приобщаться к делам?

В любом случае, Бингему понадобились бы средства для его новой тайной службы. Палата олдерменов, ведомая Таммани-Холлом в лице неподражаемых Большого и Маленького Тимов Салливанов, контролировала все финансовые потоки. Назревало столкновение.

Разумеется, Генерала это не смутило. Он рассказывал о тайной службе всем, кто готов был слушать: в интервью газетчикам, в гражданских клубах, на полицейских банкетах. Он лично написал эссе для майского номера North American Review, в котором заявил, что «сами полицейские, даже лучшие из них, не распознали бы высококлассного, отборного, истинного „сыщика“ – даже если бы тот прошел по улице во главе духового оркестра»[517]. (Петрозино, должно быть, поморщился, прочитав этот пассаж.) Генерал имел увлекающуюся натуру, и тайная служба стала его idée fixe[518]. В определенных кругах стали циркулировать слухи о том, что Бингем замыслил политическую интригу, выходящую далеко за рамки должностных обязанностей комиссара полиции. Если он присматривался к возможности баллотироваться на более высокий пост, то уничтожение «Черной руки» стало бы красивым пером на его шляпе – блестящим достижением, на которое не смог бы претендовать ни один другой политический лидер. За такой подвиг его бы превозносили везде, где только можно.

Озвученная Бингемом идея наделала много шума. Известный писатель и журналист Дэвид Грэхем Филлипс[519] прославился тем, что спровоцировал коррупционный скандал в Сенате[520]. Теперь же, почуяв близость очередного злоупотребления властью, Филлипс в ярости написал в Times: «Из-за равнодушия жителей Нью-Йорка к вопросу создания достойного правительства, – заявил он, – наша нынешняя полиция в значительной степени сделалась инструментом шантажа и угнетения. Хуже может быть только полиция тайная!»[521] «Черная рука» – это зло, признавал Филлипс, но тайная служба будет представлять опасность для демократии. «Я не усматриваю никакой политики, никакой „серьезной угрозы свободным институтам“ в действиях невежественных, обезумевших тварей, выбирающихся из темных комнат верхних этажей, чтобы утолить безудержное желание взрывать бомбы с динамитом. Мне кажется чрезмерной истерией воспринимать их всерьез или называть их манию убийства политическим высказыванием».

Уильям Рэндольф Херст согласился с ним. Его газета Evening Journal препарировала идеи Бингема острым ножом. «Если