Черная рука - Стефан Толти

мистер Бингем начнет использовать полицию по своему усмотрению, – предупреждала редакционная колонка, – то что помешает ему взять, например, деньги у мистера Рокфеллера и натравить свой тайный отряд на какую-нибудь иную категорию граждан: на членов профсоюзов, на строптивых законодателей или на кого-нибудь еще?»[522] Лекарство, по мнению Херста, могло стать хуже самой болезни.

Спор докатился аж до Нэшвилла, где местная газета приняла сторону Бингема. «[Есть] факт, – писали редакторы,

…что каждый нью-йоркский детектив – это куда более публичная фигура, чем даже мэр. Стоит „человеку в штатском“ выйти на улицу, как ему немедленно начинают кивать патрульные, кондукторы трамваев отказываются брать плату за проезд, носильщики подбегают к нему первому, вахтеры пропускают куда угодно, чистильщики обуви нетерпеливо зазывают к себе, политики покровительственно машут руками, парикмахеры замирают посреди мойки головы, ростовщики начинают суетиться, обитатели жилищ на первых этажах ныряют в ближайший салун, а дружки всех этих людей смотрят ему вслед с молчаливым удивлением, пытаясь догадаться, что случилось»[523].

Другими словами, Петрозино и его люди стали слишком знамениты, чтобы надлежащим образом исполнять свой долг.

То, что примечательное предложение Бингема – о создании в крупнейшем американском городе тайной полиции, подотчетной только одному человеку, – всерьез обсуждалось жителями Манхэттена, говорит об их глубочайшем беспокойстве. Предложение явилось прямым результатом поражения в войне с «Черной рукой». Казалось, что Общество вообще перестало относиться к полиции всерьез. Зимой 1908 года знаменитый охотник на тигров и лоббист «сухого закона» Ч. Д. Серси получил серию писем, в одном из которых ему посоветовали «пойти и поцеловать себя на прощание, потому что нас несколько сотен», а в другом последовала насмешка: «Бегите к своим детективам – вашим единственным друзьям. Посмотрим, смогут ли они вам помочь. Разве что проводят на тот свет»[524].

Пресса идею Бингема в основном одобрила, однако он знал, что впереди его ждет сражение с Салливанами и их олдерменами. Вскоре после его заявления Палата вызвала комиссара для дачи показаний перед специальным комитетом. Как только открылась сессия, участники тут же обвинили Петрозино и его людей в нелепых актах жестокости. Бингем схватил свою трость и приподнялся, чтобы направить гнев в сторону Маленького Тима. «Я комиссар полиции! – крикнул он. – Я лично отвечаю за все, что делают мои люди… Петрозино – один из лучших наших детективов. Имея горстку людей, он ухитряется держать в узде тысячи итальянских преступников. Разумеется, ему приходится время от времени пускать в ход кулаки, но мы не должны его за это осуждать»[525].

Олдермены бодались с комиссаром в течение нескольких минут, прежде чем дискуссия перешла к вопросу о тайной службе. «Вы не можете не признать, – сказал член Палаты Редмонд, – что у вас появится возможность направить тайную службу не только против „Черной руки“, но и в любом другом направлении, какое вы сочтете нужным»[526].

Бингем проигнорировал вопрос. Он заявил, что никто не может помешать ему создать отряд, который будет делать все, что он, как комиссар, сочтет нужным.

– Мы можем отказать вам в необходимых средствах, – парировал Редмонд.

– Я смогу обойтись и без ваших средств.

На этом заседание закрылось. На следующий день олдермены потребовали отставки Бингема.

Бингема это нисколько не смутило. Выступая в Ассоциации лейтенантов полиции перед собранием из пятисот полицейских, сидевших за тарелками с филе-миньоном а-ля Уоллас, он принялся «бингемить» олдерменов:

«На расстоянии полумили от того места, где мы сейчас находимся, есть два учреждения, в которых можно купить за деньги любое преступление – от простейшего до величайшего. Я это знаю, и многие из вас, мужчины, знают не хуже… Но я не могу дотянуться до [преступников] в нынешних условиях, и заявляю об этом всему Нью-Йорку. В этом заключается одна из причин, по которой я хочу добыть немного денег для тайной службы… [и] я не верю, что [олдермены] дадут их мне»[527].

Слушатели изумленно ахнули, после чего одобрительно взревели. Что касается призыва олдерменов к его отставке, Бингем только рассмеялся. «Ни какой-нибудь Патрик, ни Тим такой, ни Том сякой, ни даже Чарли не заставят меня уволиться. Мне жаль, но я останусь с вами до конца». Аплодисменты и крики «Ура!» несколько минут не давали Генералу говорить.

Петрозино, проглотивший обиду по поводу критики Бингемом нью-йоркских детективов, поддержал его задумку, мрачно намекнув при этом на природу противостоящих им сил: «Публика удивилась бы, если бы узнала имена членов обеих партий, которые приходили ко мне хлопотать за некоторых итальянских преступников»[528]. Подтекст был предельно ясен: Салливаны и олдермены находились в сговоре с нью-йоркским преступным миром.

Несколько олдерменов поддержали комиссара; один даже предрек, что когда-нибудь бомба разрушит целое здание, если они не начнут воевать с Обществом всерьез, и тогда множество «мужчин и женщин погибнут». Но Маленький Тим резко раскритиковал Бингема с его предупреждениями.

– Вся эта возня с «Черной рукой» – подлог, – объявил он на одном из слушаний. – Я в это не верю!

– Зайдите ко мне в кабинет, – прогремел Генерал, – я покажу вам некоторые дела «Черной руки», и у вас волосы встанут дыбом![529]

Бингем явно действовал Маленькому Тиму на нервы своими речами о политиках и их криминальных друзьях. На одной краткой личной встрече Салливан обвинил Бингема в «банко» (в «разводилове») и назвал одновременно «форфлашером» (игроком в покер, который переоценивает свою комбинацию) и «блефующим наглецом». Публично Салливан поддержал предложение выделить комиссару двадцать пять тысяч долларов на финансирование тайной службы, в 1908 году это позволило политику выглядеть жестким борцом с преступностью. Однако кулуарно Салливан приложил все силы и влияние, чтобы обречь финансирование на провал. За предложение проголосовали 12 человек, против – 32. Ходатайство было отклонено.

Times открыто высмеяла олдерменов, заявив: «Речи некоторых из них только подтвердили легкое подозрение, что наиболее сильным возражением против плана был их страх перед его возможной эффективностью». Газета зашла так далеко, что предположила, что Бингем может теперь обратиться напрямую к министру труда и торговли США Оскару Штраусу с просьбой направить отряд агентов Секретной службы для расследования деятельности Палаты. Такой решительный шаг необходим, поскольку Салливаны и им подобные уже «завязли в преступном мире по уши»[530].

Отвергнутый олдерменами, Бингем стал выступать со своей идеей публично, посещая банкеты и лекции, где встречался с самыми богатыми гражданами города. 12 января 1909 года он произнес речь перед членами Ассоциации Вашингтон-сквер, состоявшей из старейших и богатейших семей метрополиса: Делано, Шермерхорнов, Райнлэндеров, ван Ренсселеров. Ему нужно было посеять новые страхи. «В городе выявили попытку чернорабочих, – поведал он