Черная рука - Стефан Толти

непременно нанесут англосаксонской Миссисипи орды южных итальянцев с загорелой кожей. Некоторые зашли так далеко, что готовили «альбомы с вырезками из газет»[501], заполненные статьями, в которых описывались взрывы и похищения людей в Северных штатах. Кандидаты раздавали альбомы на своих предвыборных митингах избирателям, которые с увлечением изучали их, впервые узнавая о таких вещах, как freggio, omertà и «клятва на крови».

Как только в 1915 году возродится Ку-клукс-клан[502], его члены станут нападать на итальянцев, сжигать кресты на их газонах в Миссисипи и выгонять их с семьями из Бирмингема под угрозой расправы. Лица, которые сегодня можно лицезреть на улицах Эшвилла, имена общественных деятелей Таскалусы или Билокси, список выпускников Миссисипского университета – все это могло быть совершенно другим. Общество взрастило страх там, где прежде отмечалось лишь своеобразие.

* * *

За четыре года страна перепробовала множество комбинаций между полицейским давлением, новыми законами, жестокими самосудами и созданием «Обществ Белой руки». Не помогало ничего. «Черная рука» оставалась сильнее. Ее больше не считали модой – Общество угрожало стать постоянным элементом национальной политической сцены. «Если „Черная рука“ не будет уничтожена самым решительным образом в ближайшее время, – предупреждала San Francisco Call, – то это явление прочно укоренится в американской социальной структуре»[503]. По оценкам газеты, для ликвидации Общества потребуется отдать десять лет и жизни многих сотрудников правоохранительных органов. «Черная рука» пустила глубокие корни. Петрозино обнаружил, что манхэттенские банды зарабатывали столько денег, что стали вкладывать их в законные предприятия – вроде магазинов и даже банков в Ист-Сайде. Десятки тысяч рабочих вносили на нужды «Черной руки» по два-три доллара из своих еженедельных зарплат. В каком-то смысле Общество стало институтом, во многих аспектах схожим с Налоговой службой. Тем временем жители Манхэттена, оказавшиеся в эпицентре общенациональной паники, пребывали в «состоянии духа, близком к истерии»[504].

Впервые газеты направили свой растущий гнев на Итальянский отряд и его командира. «По-видимому, все это время проблема заключалась лишь в особенностях характера лейтенанта Петрозино»[505], – жаловалась редакционная статья в газете Detroit Free Press. Автор явно никогда не встречался с детективом вживую: он уморительно описал Петрозино как «пожилого седовласого человека в очках, хлипкого телосложения». Портрет хрупкого, ранимого следователя был нелеп до анекдотичности, однако отражал взгляд журналиста на темперамент Петрозино. «Он может быть полностью уверен, что обнаружил банду [„Черной руки“], – писал редактор Free Press, – и что эта банда планирует устроить карнавал с бомбой, но он никого не арестует без твердых доказательств, позволяющих выдвинуть обвинение в суде». Журналист представил детектива своим читателям эдаким стареющим рохлей, который носит Конституцию в кармане, чтобы ежеминутно сверяться с ней близоруким взглядом.

Но не справлялись не одни лишь полицейские. В июле того же года лейтенант Вахрис из Бруклинского отделения Итальянского отряда признался журналисту, что ему пришлось отказаться от расследования некоторых дел, связанных с Обществом, поскольку городские власти отказались платить за экстрадицию итальянских преступников из других штатов. Немыслимо, но подозреваемые в причастности к «Черной руке» выходили на свободу только из-за отсутствия финансирования, которое могло покрыть их проезд. Все в том же Бруклине пламенный юрист Фрэнсис Коррао, поклявшийся бросить вызов Обществу после того, как стал первым в стране заместителем окружного прокурора итальянского происхождения, также столкнулся с препятствиями. На Коррао возложили кучу пустых служебных обязанностей, с которыми мог бы справиться любой начинающий юрист, в то время как жертвы «Черной руки» продолжали гибнуть на улицах. «На убийства, нападения и грабежи итальянцев, – возмущался он, – окружная прокуратура смотрит с самым циничным безразличием»[506]. Коррао не мог начать уголовное преследование даже за простое нападение, если в деле фигурировала итальянская жертва. «Все пути и все двери оказались для меня закрытыми, – сетовал он, – чтобы я никак не мог помочь подавить итальянскую преступность, которая так возмущает людей моей расы». Заместитель прокурора понял, что его назначение – не более чем политическая показуха. Окружному прокурору Бруклина, судя по всему, было абсолютно плевать, выживут итальянцы или нет.

Даже давние сторонники детектива из мира прессы начинали уставать. 26 мая газета Evening Herald, многие годы восхвалявшая Петрозино, обрушилась на полицию Нью-Йорка с критикой. «ЖИЗНЯМ ДЕСЯТИ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ СО СТОРОНЫ „ЧЕРНОЙ РУКИ“, – гласил заголовок. – И БИНГЕМ НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ С ЭТИМ СДЕЛАТЬ!»[507] В статье был дан вердикт войне с «Черной рукой»: эпидемия оспы, холеры или даже какой-нибудь не столь опасной болезни…

«…которая менее чем за полтора года подвергла бы опасности жизни 10 000 граждан Нью-Йорка, несомненно, вызвала бы решительные действия со стороны властей. Однако в настоящее время Нью-Йорк поражен эпидемией беззакония, которая длится уже более пяти лет и со временем набирает силу… Несколько сотен невежественных, грязных пришельцев с низкими лбами… взяли за горло метрополис Соединенных Штатов и второй по величине город мира».

Другая статья в том же номере была посвящена самому детективу. «ОТРЯД ПЕТРОЗИНО ПОТЕРПЕЛ НЕУДАЧУ», – гласил заголовок. «В честности и способностях Петрозино не может быть никаких сомнений, – поясняла статья, – но его специально набранный отряд итальянцев не справился с поставленной задачей». Газета пророчила, что Департамент полиции Нью-Йорка возьмется за ум не раньше, чем «Черная рука» взорвет какое-нибудь многоквартирное здание целиком, убив сотни людей.

На самом деле Итальянский отряд с его четырехлетним, зачастую горьким опытом демонстрировал беспрецедентную эффективность. За последние два года следователи отряда произвели 2500 арестов, 2000 из которых – за преступления, связанные с «Черной рукой», и добились 850 обвинительных приговоров[508]. В ноябре отряд провел облаву в многоквартирном доме на Лонг-Айленде, в результате которой было обнаружено девятнадцать бомб. А через три дня после нее Петрозино арестовал похитителя-вымогателя, чем положил конец целой серии похищений детей с улиц Восточного Гарлема. Сотрудники отряда трудились не жалея себя, часто возвращаясь в офисы после четырнадцати или шестнадцати часов работы «в поле». Они падали на столы, мгновенно засыпая, и поднимали головы после нескольких жалких часов сна, чтобы вновь вернуться к делу об очередном шантаже или поиску похищенного ребенка. В течение полугода Петрозино почти не ночевал дома.

Идей, как пресечь бомбовое помешательство, было немного, и все граничили с крайностью. Кровожадная Brooklyn Eagle предложила давать пожизненное заключение любому, кого признают виновным хотя бы в хранении взрывного устройства. А если бомба взорвется? «Тогда только на электрический стул!»[509] Избиение подозреваемых стало обычным делом; кризис назрел настолько острый, что к членам Общества «впору применить шермановскую[510] концепцию „хороших индейцев“»[511]. Другими словами, «хороший чернорукий – это мертвый