Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

напился чистой воды, пожурил себя за вчерашние излишества и пошел дожидаться на веранде пока все проснутся. Пес и кот, заслышав, что кто-то из хозяев уже на ногах, пришли в надежде получить что-нибудь на завтрак.

– Вы простите меня, мои дорогие, что побеспокоил вас вечером, – вздохнул Иван Никитич. Он был в том состоянии, когда готов был просить прощения даже у кота и собаки. – Только бесчувственная колода не выпила бы лишку, слушая такой рассказ, как поведал нам вчера господин Виртанен. Нет, он разрешил мне звать его просто Тойво, и я, надо сказать, горжусь теперь, что свел знакомство с таким необычайным человеком. Эх, вот сюжет! И ведь все куда-то едут! Тойво на Кавказ, Катерина Власьевна в Ригу. И что она забыла там, в Риге? В тех краях, насколько мне известно, овец не разводят. А ведь она беспокоится обо мне! Так сама она сказала. Но я ума не приложу, почему.

Беседуя так со своими зверями, Иван Никитич дождался Маланьи, которая обычно вставала первой. Кот и пес сразу оставили хозяина и отправились к своим мискам. Маланья, поглядев на барина, подала ему рассолу.

– С кем это вы вчера в трактире так загуляли? Дворник сказал, что видел вас с дохтором и с художником. То, что с художником вы пили, мне не удивительно. Художники небось все пьющие, что с них взять. Но вот наш дохтор… Он ведь раньше по трактирам не ходил, – с укором проговорила она, разглядывая помятого барина. – И не совестно вам? Шли бы хоть сменили одежу. Вы теперь, стало быть, с чухонским картинщиком знаетесь?

– Не картинщиком, а художником, – строго оборвал ее Купря. – И не надо мне выговаривать! Ты не знаешь ничего. С чего ты взяла, что все художники любят выпить?

– А чего там знать-то? Вон, на базаре вчера говорили, что Виртанена этого пристав в арестантской держал, пока дохтор не пришел и не забрал его. Кто же дохтору откажет? Он человек в городе нужный. А вот без художника можно прожить. Только еще и лучше будет.

– Ты уж, Маланья, давай договаривай, – начинал не на шутку сердиться Иван Никитич. – И без художника лучше всем будет, да и без писателя! Лучше тебе без меня будет, так и поди!

Он стукнул кулаком по столу. Маланья с ворчанием ушла в кухню. Иван Никитич отправился к калитке, чтобы скорее получить утреннюю газету. В ней значилось, что сегодня с дневным поездом в Черезболотинск возвращается купчиха первой гильдии Катерина Власьевна Добыткова, прибывшая давеча из Риги.

К прибытию дневного поезда на вокзале собралось некоторое количество встречающих и любопытствующих посмотреть на оскандалившуюся купчиху. Чем она оскандалилась, было, правда, неясно, о чем и перешептывались собравшиеся.

Иван Никитич, приведший уже себя в свежее и бодрое состояние, был здесь же, и стоял рядом с Борисом Савельевичем, явившимся на своем экипаже. Уже слышался из далека паровозный гудок, на платформе звонили в колокол, подавая сигнал о прибытии поезда. Разносчики пирожков, баранок и кваса потянулись к платформе. С грохотом, в пару и дыму подкатил паровоз. Из зеленых вагонов на платформу посыпались пассажиры третьего класса с корзинами и мешками. Вагон первого класса покинули всего двое пассажиров: дама и молодой человек. Борис устремился к ним, они расцеловались по обычаю. Иван Никитич подошел следом.

– Познакомьтесь, это господин Купря, наш местный писатель и любезный сосед, – представил его Борис Савельевич. – Вы, maman, в телефонном разговоре об Иване Никитиче нарочно спрашивали. А это моя мать, Катерина Власьевна и старший брат, Георгий Савельевич.

– Иван Никитич? – воскликнула дама, поднимая вуаль. На фотографической карточке она была, пожалуй, несколько моложе. Купчиха смотрела на писателя приязненно и чуть удивленно.

«Ничего в ней нет особенного, – мельком отметил про себя Купря. – Хотя ее возраста я ей не дал бы ничуть. А ведь сколько шуму наделала, как будто актриса какая…»

– Иван Никитич! Я так рада видеть вас в добром здравии – проговорила Добыткова. Голос у нее был приятный, мягкий.

– Как хорошо, что вы на свободе! Мы ведь за вас переживали! – добавил молодой человек, подавая Ивану Никитичу руку. Георгий Савельевич, очевидно, больше походил чертами лица и сложением на свою мать. Борис и Татьяна, надо думать, пошли в отца.

– На свободе? – не понял Иван Никитич. – Не припоминаю, чтобы мне пришлось оказаться в плену… Ох, да вы, верно, наслышаны о той истории, когда господин Ивлин про меня всякие глупости в газете написал!

– Матушка, прошу, поедемте скорее домой, – перебил их Борис Савельевич. – Этот местный писака, Ивлин, и правда, такого шуму наделал. Посмотрите, сколько зевак собралось.

– Иван Никитич, любезный! – Добыткова протянула руку писателю. – Едемте с нами. Я прошу вас. Мне надобно о многом вас расспросить.

– Меня? Да о чем же? – не понял Иван Никитич. – Это мы вас, любезная Катерина Власьевна, мечтаем расспросить о событиях последних дней!

Не дожидаясь ответа своей матушки, Георгий Савельевич решительно подхватил под руки их обоих и увлек к дожидавшемуся экипажу. Борис, отдав необходимые распоряжения по поводу багажа, поспешил за ними.

Через четверть часа все четверо прибыли в усадьбу Добытковых. В гостиной собралось много народу. Кроме только что прибывших Катерины Власьевны, Бориса, Георгия и Ивана Никитича, здесь были Татьяна Савельевна и Марья Архиповна, подле которой с нарочито заботливым выражением на лице разместился доктор Самойлов. Осип Петрович отдавал негромкие указания горничным. Те расторопно расставляли на столе чашки, тащили самовар, сахарницы, вазочки с вареньем, печеньем и конфетами.

– Не угодно ли к столу? Сейчас чаю и немного закусить с дороги, а потом уж и отобедать. Я велела осетринки запечь, да там еще грибов принесли свежих. А на десерт что подадут я вам не скажу, пусть это будет сюрпризом! – приглашала Марья Архиповна. Расцеловавшись с ней, Катерина Власьевна заметила:

– Как же я мечтала, Марьюшка, чтобы ты вот так стала распоряжаться по дому. Я ведь всегда знала, что ты прекрасная хозяйка. Прошла неделя, и вот ты уже справляешься без меня!

Марья Архиповна порозовела щеками и махнула узорчатым платочком.

Все расселись за столом. Еще некоторое время ушло на то, чтобы наполнить чашки и тарелки, выяснить, что всем удобно и все вполне довольны.

– Катерина Власьевна, любезная, не томите нас! – высказал, наконец, общее мнение Лев Аркадьевич. – Мы все с нетерпением ждем вашего рассказа! Вы даже не представляете себе, какая кутерьма тут у нас сотворилась после вашего отъезда и того загадочного письма! Уж чуть полицейское расследование не учинили.

– Матушка, просим! – поддержали Татьяна и Борис.

– Я расскажу вам все по порядку, –