Ромштекс с кровью - Константин Штепенко

пришли за ним издалека, рискуя жизнью, и предали казни его тюремщиков. Находясь в приподнятом настроении, он почти не замечал неудобств марш-броска по горам. Его несколько раз перегружали со спины на спину, и минут через сорок они пришли в ложбину, где в зарослях был спрятан джип.

– Садитесь на заднее сиденье. – Сказал ему Расул, доставая из кармана небольшой кожаный футляр с одноразовыми шприцами, наполненными какой-то прозрачной жидкостью. – Давайте руку. Это вас взбодрит. Нам предстоит длинный путь, и вам будут нужны силы.

Джеб покорно подставил руку, и тонкая игла вошла в вену практически без боли. Через несколько мгновений сознание его просветлело. Тело будто потеряло вес, он почувствовал неописуемую легкость и прилив сил. Откуда-то издалека доносились голоса, но слов он не понимал, да и не хотел понять, потому что он слушал свою внутреннюю песню, в которой не было слов, но он понимал смысл этой песни, будто сам Пророк нашептывал ему на ухо откровения вечной мудрости.

– Готов. – Сказал Расул, проверяя у Джеба пульс и осветив фонариком значок. – Быстро едем отсюда. Минут через пятнадцать нужно приткнуться в каком-нибудь укромном местечке. Я сделаю ему еще укол, и он начнет мне петь как глухарь на токовище. Надеюсь, по-арабски никто из вас не понимает?

– Кроме «рох алля зуббы»[6] я больше ничего не знаю. – Сказал Денис, посмеиваясь. – Мне вполне хватает.

– Ну и ладушки. Машалла[7]! Поехали!

* * *

Расул больше часа потратил на то, чтобы вытрясти из американца все полезные сведения, и по дороге к лагерю выглядел именинником. Сделав Джебу еще один укол, полностью нейтрализующий «эликсир правды» и стирающий память о невольном интервью, он привел того в чувства и снова заговорил с ним по-арабски, жестикулируя и эмоционально поднимая голос. Он рассказал американцу об экспедиции, организованной его подругой Сью, и о том, что он попал в эту экспедицию под видом проводника, чтобы ускорить его возвращения в строй.

– Еще ничего не потеряно. Наши братья в Дагестане и Чечне ждут вашего появления с нетерпением. Все готово к выступлению. Уже сегодня мы можем оказаться в штабе Джеруллы, где вы сможете оценить степень нашей готовности. Теперь все зависит только от вас, от вашего выбора.

– О каком выборе вы говорите, Расул?

– У вас два пути, или идти со мной и продолжать борьбу, или остаться с вашей женщиной и спокойно уехать в США, чтобы зализывать раны где-нибудь на пляжах Флориды.

– Вы оскорбляете меня, предлагая выбрать между судьбой Воина Ислама и женщиной, тем более неверной! Я использовал ее для прикрытия, а теперь она мне не нужна, и не будем больше возвращаться к этой теме!

– Я знал, что вы так ответите, но я должен был это услышать.

– Вы это услышали, и теперь мы можем ехать к Джерулле.

– Нет, вы должны сами сказать это Сью. Эти люди – ее охрана, и они не позволят нам уйти, не увидевшись с ней. Тем более что вашим спасением вы во многом обязаны ее энергии и предприимчивости. Она заслужила несколько слов признания. Кроме того, если вы правильно с ней поговорите, она может дать нужный нам материал в журнале.

– Хорошо, я сделаю это.

* * *

На востоке кромка горной пилы уже была подсвечена красным. Денис постоял некоторое время перед дверью в фургон Сью и Даши, не решаясь постучаться. Вся эта игра в прятки-догонялки давно перестала ему нравиться, особенно когда она стала забирать жизни людей. Сначала Тарыгин, потом Серьга. Боевики не в счет – они сами напросились, но эти два кумыка-крестьянина, сторожившие американца по приказу своего бея, вообще были зарезаны как ягнята, чтобы пустить пыль в глаза, создать впечатление, что журналиста освободили непримиримые – ваххабиты или чеченцы. Сейчас нужно было будить Сью и снова устраивать фарс. «Да пошли они все! Контракт выполнен, деньги на бочку и по домам!». Денис решительно и настойчиво постучал в дверь.

– Кто там? Что случилось? – Услышал он испуганный, несколько хрипловатый спросонья голос Даши.

– Срочно буди Сью! – Сказал он громко, не боясь кого-нибудь разбудить, так как все и так уже были на ногах и занимались сборами. – Джеб нашелся.

За дверью после долгой паузы послышался торопливый шепот, потом испуганно вскрикнула Сью, и через несколько секунд она рывком открыла дверь, на ходу запахивая шелковый бордовый пеньюар.

– Он жив? – Спросила она, глядя Денису прямо в глаза. – Где он? Что с ним?

– Он в порядке, только сильно истощен. Ему нужно с тобой поговорить наедине. Скажи Дарье, чтобы она оделась и вышла. Сейчас он придет.

– Что за фокусы? Что происходит? – Сью постепенно приходила в себя, снова входя в роль богатой американской стервы.

– Все претензии к твоему бойфренду. Скоро он сам все расскажет.

Сью скрылась за дверью, и из фургона послышался ее возмущенный монолог, произнесенный на высоких тонах с вкраплениями ненормативной лексики. Денис это понял по тому, как Даша выскочила из фургона будто ошпаренная. Однако она успела не только одеться и причесаться, но и подвести слегка брови и ресницы. Денис уловил запах ее духов J'ai Oze. «Понятно! Девочка решилась на очередной приступ…», подумал Денис, подавая ей руку. Она легко спрыгнула на землю, и ее ярко-алое летнее платье полыхнуло языком пламени, всколыхнувшись от возмущения воздуха.

– Почему ты на меня так смотришь? – Спросила она, кокетливо наклонив голову набок.

– Не знаю. Наверно, твое платье несколько не вписывается в мизансцену.

– Что в нем такого?

– В нем, пожалуй, все в порядке. А вот мизансцена подкачала. – Он хмыкнул, продолжая разглядывать ее ладную фигуру. – Сама понимаешь, пять утра, лагерь на полувоенном положении, отрицательный герой спасен, для этого четверо наемников пару часов назад зарезали двух ни в чем неповинных чабанов. Ну и ты в красном платье, взбудораженная не ко времени пришедшей течкой. Бертольд Брехт отдыхает!

– Тебе не идет пошлость. Почему ты так груб со мной? Ты так и не можешь меня простить?

– Зато ты, я вижу, давно себя простила. А, между прочим, в кругах, где обретался твой муж, за предательство тебя удавили бы как собачонку, даже не взглянув на твои женские прелести.

– Но ты же не бандит!

– Теперь уже и не знаю. Разумеется, убивать тебя я не вижу смысла, но забыть твои художества я не в силах. Такой уж я мелочный и злопамятный. – Он недобро улыбнулся, от чего она неуловимо вздрогнула. – Хотя женщин тоже убивать приходилось. Однажды нам удалось захватить пару «белых колготок», женщин-снайперов. Они выпрыгнули из вертолета, пытаясь бежать, но высоту не