Обманщики - Джон Мастерс

Он подумал о Чандре Сене, а Пиру выстрогал палку и терпеливо ждал. Чандра Сен, должно быть, вернулся из своей экспедиции на юг; Уильям вспомнил теперь, что в прошлые годы патель отсутствовал в его деревне только между Дуссехрой и Новым годом. Говорят, что Чандра Сен никогда не присутствовал на этих распродажах лично; тем не менее, это было рискованно. Но ему самому пришлось бы уйти, если бы он хотел завершить эти пять месяцев» работы. Хусейн прибудет в Мадхью сегодня вечером или завтра. Новый Коллекционер не смог вовремя собрать кавалерию, чтобы поймать Обманщиков на распродаже, но он смог собрать их до того, как они разошлись. Многие оставались на день или два, чтобы подготовиться к дороге.

Он сказал: «Я сам пойду в Парсолу, первым делом с утра».

«Очень хорошо, Джемадар-сахиб».

Еще мгновение Уильям уставился в угли. Потом он сказал: «Я сейчас пойду спать. Спокойной ночи».

«Спокойной ночи, Джемадар-сахиб».

Утром Уильям отправился в путь рано утром, быстро идя по джунглям, но не создавая впечатления спешки. Он никого не видел, пока тропа не вышла из леса и не обогнула его Мала Марш. Трое крестьян нервно вскочили с повозки, запряженной волами, которую они чинили, и заскулили, «Рам Рам, Махарадж. Вы заблудились? Этот путь никуда не ведет».

«Я иду в Парсолу и знаю, что это путь туда, — коротко ответил он. Это были совиные деревенщины с открытыми ртами, и он торопился. Они подошли к нему поближе. Один из них отскочил назад, крича: «Айииих! Змея!»

Уильям отскочил в сторону, автоматически воскликнув: «Брат Али! Змея!»

Румаль задушил его, серебряная рупия в нем укусила кость под левым ухом. Румаль отвалился. Змеи не было. Двое деревенщин держали его за руки, по одному с каждой стороны. Он прыгнул в петлю.

Человек с румалом убрал его, ворча: «Какого черта ты вообще не можешь нормально ответить на приветствие? Именно такие беспечные дураки, как вы, доставляют нам неприятности».

«Я Гопал Джемадар, — дрожащим голосом сказал Уильям, ощупывая свою шею. Все трое вернулись, бормоча что-то, и наклонились над своей тележкой. Уильям увидел, что его ось сломана. Его не починили в течение нескольких дней; за это время ни один незнакомец, случайно прошедший через малолюдные джунгли, не добрался до Парсолы с рассказом о многих мужчинах, которых видели в лесу. На других тропах будут другие повозки, другие наблюдатели.

Длиннорогий белый скот пасся в кочкарной траве на дальней стороне болота. Полдюжины буйволов валялись в грязевой яме, где из тростника вытекал ручей. Там под деревом лежали на спине трое коричневых мальчиков. Пылающие алые цветы лесного пламени нависали над ручьем и отражались в нем. Утро было жарким и тихим. Группа женщин хорошо стояла вокруг деревни и дружелюбно болтала. Он задавался вопросом, что бы они подумали, если бы узнали, что восемьсот человек, убийц по вероисповеданию, спрятались в лесу за болотом. Он приготовился пройти мимо них и войти в деревню. Кахари был недалеко. Возможно, здесь были люди, знавшие ткача Гопала. Тогда слово дойдет до женщины у костра и удержит ее там, ожидая вечно. Не навсегда. Рано или поздно ему пришлось пойти к ней.

В магазине торговца кукурузой мужчина сидел на корточках на выкопанной из земли платформе, которая немного выступала на улицу. В этом месте приятно пахло джутовой мешковиной, баджри и рисом. Самого купца не было видно, и Уильям присел ждать.

Другой мужчина поднялся на ноги и ушел. Уильям подозрительно посмотрел ему вслед; мужчина небрежно взглянул на него, не показывая никаких признаков узнавания; но теперь было уже слишком поздно. Мужчина ушел.

Он ждал, вспоминая, что не раз сидел на этой платформе с пистолетом рядом с собой, расплачиваясь с гидами и кули, которые помогли ему хорошо провести день. Никто не узнает в нем этого шаркающего, застенчивого старого дурака капитана Сэвиджа.

Из дома за магазином вышел торговец свечами, и Уильям сказал: «Приветствую тебя, брат Али. Мне нужна мука для долгого путешествия».

«Сколько мужчин в вашей группе?» — раздраженно сказал торговец. Люди двигались вверх и вниз по улице перед магазином; вошла женщина и стояла на платформе, ожидая своей очереди. Уильям быстро подумал, какой ответ он мог бы дать, который не вызвал бы подозрений.

Продавец взглянул на кирку на талии Уильяма и сказал: «Говори громче. Каков размер вашей группы — десять, двадцать, сколько?»

Уильям тихо сказал: «Двадцать один», добавив полуистерически: «и медведь» Чендлер посмотрел на него с удивлением, вглядываясь ему в лицо, как будто он был сумасшедшим. Его глаза сузились, когда он уставился, и он медленно сказал: «Разве это не Гопал ткач из Кахари?»

Женщина внезапно повернулась и приблизилась к Уильяму, шагая с покачивающейся бедрами походкой тех, кто привык к тяжелым грузам. Она закричала: «Так и есть!» Ее лицо было обнажено, как у бедняков низшей касты. Она мягко добавила: «Не волнуйся. Мы все здесь знали, что ты вернулся в Кали. Мы не рассказали об этом твоему дому. Она ждет тебя у своего костра». Несколько прохожих остановились, чтобы послушать; они кивнули, улыбнулись Уильяму и пошли своей дорогой. Женщина взяла мешок риса, заплатила за него и выскочила на улицу.

Уильям присматривал за ней и не мог говорить. Она знала, кто такие Обманщики и что они делают. Все в Парсоле знали; они были слугами Кали — все они, все в деревне. Никого из них не волновало, что случилось с женщиной у костра.

Он повернулся к свечнику и горько сказал: «Я Гопал Джемадар, а не Гопал ткач. Какие заказы?»

Чендлер вымыл руки. «Да, действительно, сэр, я это прекрасно понимаю. Покупка драгоценностей будет проходить здесь, в амбаре, через два часа после захода солнца, послезавтра, двадцать третьего числа. Приказ таков: из каждой группы должны прийти только двое мужчин, Джемадар-сахиб».

Уильям кивнул, наклонился, перекрутил мешок на плечо и вышел. Пробираясь по улице, он украдкой поглядывал на жителей деревни, когда они проходили мимо или сидели во дворах. Велика была Кали и неисчислимы были ее слуги. Эти люди теперь ничем не отличались от тех, когда он видел их все эти воплощения в прошлом, как белый сахиб с пистолетом. Убивали ли здесь незнакомцев в любое время года или только во время ежегодной распродажи? Возможно, этот вопрос не возник. Парсола была выбрана удачно; тропа