Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

и в убийстве папаши, и в нынешних кейсах! – выпалил Полосатик-Блистанов. – К кому в отделе в Полосатово или в министерстве я с подобным рискну обратиться? Кто из коллег мне поможет? Никто. Начнут сплетни про мать разносить из зависти к ее генеральскому званию. А вы… молодцы. Умные, просвещенные, нормальные люди… Мои друзья. Лишь вы способны все расследовать детально и железно доказать его вину. И я с уликами на руках пойду к мамочке и открою ей глаза на бойфренда. А потом я его лично сотру в мелкий песок! – Полосатик-Блистанов стиснул кулак и шарахнул по кухонному столику – кружки подпрыгнули. – Он вообще пожалеет о той встрече на Третьем кольце с моей матерью. Вместо свадебного вояжа он у меня пожизненно на нары сядет!

Взбешенный Полосатик-Блистанов хотел выдать новые бессвязные угрозы, но… у Гектора внезапно зазвонил мобильный.

На часах пять утра.

Кто еще в Кукуеве не спит?

Глава 27

Пластиковые стяжки

– Але! Крутой? Разбудил? Дело – верняк, подсоби мне! – раздался сиплый дребезжащий фальцет по громкой связи, включенной Гектором.

Еще не опомнившейся от разборок с Полосатиком-Блистановым Кате на миг почудилось, что ошиблись номером. Но словцо «крутой»…

– Милонопоклонов? Ты, отец? Аврал на ферме? Твой Минотавр отелился? – Гектор, в отличие от нее, моментально узнал звонившего.

– Цыц ты! Не сметь у меня язвить! – взвился бывший участковый. – Лучше слезь со своей голубки, ястреб, и марш ко мне. Помощь мне твоя потребна срочно! Я и с ними один не управлюсь, а их трое гужуется!

– С кем не управишься, отец?

– С Карпом и корешами его. Пьяные в дым, второй день, по слухам, гудят беспробудно. – Милонопоклонов сильно волновался. – Если брать с поличным, то сейчас или никогда, пока он ослабевший от водки! За помощью я к тебе, Крутой. Мы с тобой на пару Карпа треханем, авось узнаешь от него что интересное. Ну а у меня версия насчет него железобетонная!

– Где встречаемся, отец? – спросил Гектор.

– У поворота на ферму, на шоссе. – Милонопоклонов, судя по возбужденному тону, обрадовался. – Через двадцать минут. Карп у себя в халупе с гостями. Я покажу.

– Милон Поклоныч нечто интересное нарыл. Старая гвардия неусыпно бдит в Кукуеве, – объявил Гектор. – Сеня, трагедию отставить. Соберись. Ты еще пока в органах служишь. Поедешь со мной. Катя… ты останься, пожалуйста. Тебе на сегодня достаточно впечатлений.

– Я с тобой, Гек, – заявила Катя. – И со мной полный порядок. А впечатлений много не бывает.

Гектор с восхищением посмотрел на любимую. Полосатик-Блистанов вытер рукавом худи заплаканное лицо и тоже покосился на них: муж и жена!

Еще не рассвело. Лишь небо над Окой на востоке посветлело. И луна вылиняла, обернувшись небесным прозрачным стеклышком. Они гнали по кукуйскому тракту в предутренней мгле. У поворота их поджидала старая «Нива». За рулем ее – Милонопоклонов.

– Жена-писательница следом увязалась? – просипел он, высовываясь из окна «Нивы», созерцая их всех. – А еще кого с собой прихватил, Крутой?

– Капитан полиции Блистанов, начальник отдела в подмосковном Полосатово, – отчеканил Арсений глухо, он еще не совсем протрезвел. – Я в Кукуеве в отпуске. А у вас проблемы, коллега?

– Чешите за мной, не отставайте, – игнорируя его вопрос, приказал Милонопоклонов, и его белая «Нива» поползла по дороге, кряхтя мотором, подпрыгивая на ухабах.

Поля, поля картофельные, гороховые, бурты кормовой свеклы, турнепса и брюквы, закрытые от дождей пленкой. Лес – еще ночной, окутанный дремой и тьмой… Луг заливной, косогор, а на нем – покосившиеся столбы электролинии, ведущие к нескольким заброшенным сельским домам в заросших палисадниках. «Нива» остановилась, и Гектор сразу притормозил.

– Отсюда пехом к ним. – Милонопоклонов, потирая поясницу, выбрался из машины. – Иначе они сундук ваш на колесах засекут, всполошатся. Крайняя изба слева. Остальные пустуют давно. А крайняя – родительские владения Карпа, он после отсидок всегда домой возвращался. Больше-то некуда.

– С чего вдруг нам с тобой Карпова трясти, отец? – резонно поинтересовался Гектор. Они уже шли следом за Милонопоклоновым к дому на окраине заброшенной деревни.

– Улиту, зазнобу свою прошлую, у Савки-подельника сто лет назад отбитую в драке, он ведь грохнул – вот с чего, – ответил Милонопоклонов.

– Не верю, отец, – возразил Гектор. – И Буланова убили, знаешь ведь уже новость наверняка. Все одно к одному – цепочка.

– Думай свое, но ты – чужак здесь, – отрезал Милонопоклонов. – А я их сорок пять лет, зараз, знаю. Вы Улитке-дуре при Карпе налом заплатили, она их небось в лифчик заховала, а Карп… он же запойный. Денег у него своих нет. Улитке по хозяйству помогал за харчи. И вдруг купюры замаячили в близком доступе!

– Но мы же вам сказали: сумма небольшая была, за овощи и яйца, – вмешалась Катя. – Неужели за нее Карпов решился убить свою давнюю знакомую?

– Карп? Да он за копейку замочит, если водки душа алчет, – хмыкнул Милонопоклонов. – Узнал я про смерть Улитки и сразу на него глаз навострил. Пусть вы свои бредовые сети плетете насчет старого убийства Елисеева, а коллеги заречные свинарей Любимовых закрыли в ИВС – все туфта. Карп! Он ее кончил. Они с дружбанами второй день бражничают у него. На какие шиши, спрашивается? На Улиткины.

– И он же, по-твоему, отец, прикончил Буланова? – удивился Гектор.

– Про Кроликовода помолчу пока. Одно дело – в один день. Правило мое еще со службы, – заявил Милонопоклонов. – Значит, расклад следующий: их дома трое. Карп, Бурляй да Колян Строчков. Сроки раньше мотали первые двое, Колян – тракторист здешний, с пути они его сбили, в компанию свою затянули. По дури своей он заступиться за Карпа могет вполне, кулаки у него – гири. Карп, если жареным запахнет, тоже осатанеет. Бурляй не в счет: трус заполошный, свинтит моментально. Крутой, бери сказанное мной на заметку. Действуй по обстановке. Коллега из Полосатово, капитан, ты тоже на ус мотай. Из троицы меня лишь Карп интересует. Ты, Крутой, его возьми в хате, а я уж к тебе подоспею. И допросим Карпа с тобой на пару. Цыц! Тихо! Их халупа! – Он ткнул в темноту.

И вдруг…

– «Станция Таганская! Доля арестантская!»[25]

Из старого домика с резными наличниками на подслеповатых окнах, выкрашенного в голубой цвет (очередного фантома из кошмара Серафима Елисеева), утробно ревели на всю округу пьяные глотки.

Гектор перепрыгнул через низкий штакетник.

– Сначала я, – объявил он. – Сеня, заходишь внутрь строго по моей команде. Катя, ты – здесь. Отец, и ты дух переведи, запыхался.

– Колян Строчок – дурак честный, ему кулаками помахать да стулом по башке звездануть. А Карп –