Черная рука - Стефан Толти

молния, прогремел гром. Дождь стал хлестать по площади и стекать маленькими ручейками в сточные канавы. Повсюду появились лужи. Ливень прекратился только к 19:30. В этот момент Петрозино вышел из отеля с зонтиком в руках и направился вдоль площади на ужин в «Орето».

Газовые фонари загорались по мере того, как темнело небо. Зайдя в почти пустой ресторан, Петрозино сел на свое обычное место – за угловой столик, спиной к стене. Изучив меню, он заказал пасту с соусом маринара, рыбу, жареный картофель, сыр, перец и фрукты. Чтобы было чем запить трапезу, он взял пол-литра местного вина. Позже официанты вспомнили, что Петрозино в тот вечер ужинал не один, а беседуя с двумя незнакомыми им мужчинами, которые подсели за стол к детективу. Закончив ужинать, Петрозино оплатил счет, встал, попрощался с мужчинами и вышел из ресторана один.

Он пересек Пьяцца Марина, но не тем маршрутом, которым обычно следовал, когда возвращался в свой отель. Возможно, он направлялся на ту самую встречу, которую не мог пропустить ни по какой причине. С зонтиком в руке он растворился во мраке.

Около 20:45 по Виа Витторио Эмануэле, улице, расположенной в одном квартале от площади с северной стороны, шел мужчина. Внезапно в ночи раздались два выстрела – очень мощных, мужчина описал их как «взрывы». Звуки были настолько громкими – пешеход решил, что это рыбаки взорвали в гавани пару мин[578]. Спустя несколько секунд после выстрелов мужчина увидел двух охранников, стоявших у входа в здание таможни, и был поражен, заметив, что они как ни в чем не бывало беседуют с кем-то третьим. Раздались еще четыре выстрела.

Наконец прохожие, среди которых были как мужчины, так и женщины, бросились к источнику звуков, который, по-видимому, располагался примерно в тридцати метрах от местной трамвайной остановки. (В то же время были замечены и другие люди, убегавшие от выстрелов подальше.) Матрос с корабля «Калабрия», пришвартованного в порту Палермо, заметил двух мужчин, убегавших в темноту через парк в центре площади, затем услышал, как отъехал экипаж. Моряк побежал вместе с остальными к тому месту, откуда раздавалась стрельба. Там он увидел тело коренастого мужчины с резкими чертами лица, одетого в добротную черную одежду. Человек, похожий на первый взгляд на иностранца, лежал на тротуаре, возле него валялся зонтик. В полуметре от мужчины был замечен упавший на землю большой револьвер, с которого «капала кровь». Черная шляпа-котелок откатилась к основанию ближайшего постамента.

Прохожие окружили пострадавшего и опустились возле него на колени. В этот момент газовые фонари, освещавшие четыре стороны площади, вдруг замерцали и погасли. Площадь погрузилась во тьму. Жители ближайших домов выбежали со свечами в дрожащих руках, и по лежащему телу запрыгали отсветы мерцающего пламени.

Детектив Джозеф Петрозино был мертв.

* * *

Первым полицейским понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до места происшествия. Прибыв, они немедленно приступили к осмотру вещей убитого. Пока что они не знали его имени, однако обнаружили в карманах тридцать визитных карточек, идентифицировавших жертву как детектива из Нью-Йорка. Петрозино был одет в черный костюм с коричневым шелковым галстуком и темно-серое пальто, при нем имелись золотые часы. В карманах его одежды лежали рекомендательные письма к различным должностным лицам – таким как мэр Палермо или капитан порта, а еще записная книжка с именами итало-американских преступников, семьдесят лир наличными, значок сотрудника Департамента полиции Нью-Йорка (с номером 285), клочок бумаги с цифрами «6824», заметки о том, что нужно сделать, плюс открытка с видом Палермо с уже подписанным адресом Аделины в Нью-Йорке и текстом: «Целую тебя и мою маленькую девочку, которая месяцами не видит своего папу».

Полицейские рассредоточились по площади вплоть до ближайшей трамвайной остановки и принялись опрашивать всех, кого встречали. Уже упомянутый матрос рассказал им о двух мужчинах, которых он видел убегающими с места происшествия. На одном была круглая шляпа, возможно, хомбург[579], а на другом «каска», как называли здесь «котелок», и это, по мнению одного очевидца, могло быть признаком того, что человек недавно вернулся из Америки. Билетный контролер из трамвая, проезжавшего мимо в момент убийства, рассказал следователям, что видел человека, стрелявшего в Петрозино, и что детектив поначалу пригнулся, и избежал первых пуль, но был настигнут следующими выстрелами. Кондуктор трамвая, слышавший рассказ контролера, быстро велел своему коллеге молчать. Больше никаких подробностей мужчина не сообщил.

Комиссар Сеола в тот вечер находился в театре в центре города – в новом на тот момент Teatro Biondo, – где смотрел пьесу. Посреди представления к нему подошел помощник, который наклонился и прошептал ему на ухо новость. Сеола тут же встал и помчался на место происшествия. Ко времени его прибытия свидетели, сообщавшие, что видели убегавших мужчин, уже отказались от своих показаний. Как выяснилось, абсолютно никто ничего не видел. Еще более примечательно, что несколько человек, находившихся поблизости непосредственно в момент происшествия, утверждали, что вообще ничего не слышали, хотя несколько громких выстрелов из револьвера крупного калибра (орудие убийства валялось тут же, на тротуаре возле зонтика), прозвучавших в вечерней тиши, невозможно спутать ни с чем.

В 10.00 13 марта в полицейское управление Нью-Йорка поступила телеграмма. Ее прислал Уильям Бишоп – консул, разделявший недоумение Петрозино по поводу обычаев итальянцев. Текст телеграммы был такой: «ПЕТРОЗИНО УБИТ ИЗ РЕВОЛЬВЕРА В ЦЕНТРЕ ГОРОДА СЕГОДНЯ НОЧЬЮ. УБИЙЦЫ НЕИЗВЕСТНЫ. МУЧЕНИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ»[580].

16

Черные лошади

13 марта Тедди Рузвельт уже девять дней пребывал в статусе частного лица. Завершив свой второй президентский срок, он уехал из Вашингтона в Нью-Йорк. Далее он планировал отбыть на годичное сафари в Африку – как для охоты, так и с целью избежать обвинений в том, что он якобы тайно управляет страной, несмотря на водворение в Белом доме Уильяма Говарда Тафта[581]. В Нью-Йорке Рузвельт разделил завтрак со своей тетей и уже спускался по ступенькам ее городского дома на 31-й Западной улице, 110, когда заметил стайку репортеров, спешивших к нему по тротуару. Экс-президент, привыкший к тому, что газетчики постоянно требовали его реакции на актуальные политические новости, добродушно крикнул им:

– Нет, я ничего не смогу сказать вам ни о ком и ни о чем.

– Не могли бы прокомментировать для нас, – раздался в ответ голос, – известие об убийстве лейтенанта Петрозино?

– Что вы сказали? – переспросил Рузвельт потрясенным голосом.

Репортер ввел его в курс дела. Рузвельт стоял на ступеньках и молча слушал с мрачным выражением лица.

– Не могу сказать ничего, кроме как выразить глубочайшие соболезнования, –