Черная рука - Стефан Толти

ответил он, узнав все известные подробности. – Петрозино был великим человеком, хорошим человеком. Я знал его много лет, он не ведал, что такое страх. Он был достойным мужчиной. Я искренне сожалею о смерти такого человека, как Джо Петрозино[582].

В то утро новость быстро разлетелась по городу. В Маленькой Италии толпы людей стояли перед редакциями газет и требовали, чтобы сотрудники выносили телеграммы, поступающие им из Италии. Когда работники редакций выходили, люди собирались вокруг них и слушали последние новости об убийстве. Те, кто знал английский, переводили газетные заметки небольшим группам иммигрантов, стихийно скапливавшимся на тротуарах и в кафе. Как только новость доходила до их сознания, люди собирались в дверях многоквартирных домов и маленьких магазинчиков и начинали повторять одни и те же слова: «È morto, il povero Petrosino» 469 («Он мертв, о бедный Петрозино»). Мальчишки-газетчики на Бродвее и в обоих концах Седьмой авеню кричали: “Huxtry! Huxtry!” («Срочно! Срочно!»), держа в руках газеты с заголовками об убийстве. Члены Итальянского отряда, занятые обычными обходами, выслеживанием подозреваемых или фиксацией показаний жертв «Черной руки», отрывались от своих дел и начинали переговариваться между собой тихими голосами. Один из них не получал новостей неделями: Рокко Кавоне в тот момент пребывал на борту судна, доставлявшего подозреваемого в убийстве из Буэнос-Айреса, и о том, что его наставник мертв, узнает только через шестнадцать дней.

Даже те копы, которые когда-то ненавидели Петрозино, называя то «макаронником», то «гвинеей», теперь оплакивали его кончину. «Новость… сначала читалась с насмешкой, – отметил один уличный репортер, – затем с изумлением, и, наконец, с гневом. Не только в штаб-квартире департамента, но и среди обычных городских полицейских рождался тот же горький гнев напополам с негодованием, поскольку Петрозино был чрезвычайно популярен среди своих собратьев»[583]. У Петрозино по-прежнему оставались враги в полиции Нью-Йорка. Кто-то до сих пор наотрез отказывался принимать на службу итальянцев. Но детектив успел заслужить уважение многих из тех, кто когда-то его презирал.

Однако не все испытали печаль. Вскоре после того, как новость достигла Манхэттена, корабль под названием «Европа» с четырьмя сотнями неаполитанцев на борту подошел к причалу в конце 34-й улицы. К пароходу немедленно устремились маленькие лодки, наполненные друзьями пассажиров, чтобы приветствовать их прибытие. Главное, что кричали встречающие: «Петрозино погиб на Сицилии!» «Браво!»[584] – отвечали им многие неаполитанцы. «Новость о том, что главный враг „Черной руки“ убит… действовала на иммигрантов как возбуждающее средство».

Комиссар Бингем узнал об убийстве за завтраком, в ходе которого имел обыкновение просматривать свежую Herald. Прочитав новость, он заперся в своей комнате и стал обдумывать последствия. Через некоторое время он вышел и выступил с типично «бингемским» заявлением перед рядами полицейских на Малберри, 300: «Я глубоко сожалею о смерти Петрозино. Он погиб как солдат в бою, и это достойный способ умереть для любого мужчины… Пусть это служит напоминанием для каждого, что нужно идти до конца, исполнять свой долг и следовать приказам начальства, как подобает мужественным людям»[585]. Разумеется, в речи не была упомянута ответственность самого Бингема за эту смерть. Однако комиссар поклялся, что убийцы за все заплатят. «Я отомщу за него», – заявил он журналистам. Мэр распорядился приспустить флаги на мэрии на четыре дня.

Вдова детектива, Аделина, находилась дома на Лафайет-стрит, 233, когда репортер из New York Herald постучал в дверь и спросил, слышала ли она новости. Она ответила отрицательно, и журналист рассказал, что произошло. Сестра Аделины и шурин, жившие в квартире этажом выше, поспешили вниз, как только услышали ее крики. Безутешную вдову долго не удавалось успокоить. «Он всегда был… таким нежным и ласковым с нами, – рыдала Аделина, – будто считал, что весь мир населен ангелами»[586]. Можно легко простить заблуждение (Петрозино повсюду видел врагов, что совершенно оправданно) женщине, потерявшей второго и, судя по всему, любимого мужа.

Новость распространилась по телеграфным проводам от восточного побережья до западного. Газеты по всей стране выходили с заголовками в воинственном духе: «ВОЙНА „ЧЕРНОЙ РУКЕ“ ДО ПОЛНОГО ИСТРЕБЛЕНИЯ», – провозгласила Atlanta Constitution[587]. «У членов „Черной руки“ не больше прав на жизнь, чем у бешеных собак, – заявила газета New York Sun. – Они враги общества и должны быть уничтожены любой ценой»[588]. Газета Washington Post вновь призвала положить конец всей иммиграции из южной Италии. Даже консул США в Палермо Уильям Бишоп был согласен с этим, судя по одной его конфиденциальной телеграмме. «Настало время объявить предупреждение», – советовал он Госдепартаменту. Ведь если ничего не будет сделано, то «это всего лишь вопрос недолгого времени, когда на США обрушится настоящий потоп из чуждых элементов, который превратит прекрасный путь цивилизованного развития Америки в насмешку и хаос»[589].

Город впал в шок. Его бросало от растерянной скорби до признаков того, что называется «коллективной истерией». Убившие Петрозино «человеческие мясники», утверждала New York Times, «обязаны своим продолжающимся существованием принципиальному недостатку, свойственному характеру многих итальянцев – их нежеланию считать головорезов врагами народа»[590]. Джино Сперанца, глава Общества защиты иммигрантов, боровшегося за права итальянцев, выступил за «военные действия» против «Черной руки» и поддержал призыв к частным вооруженным отрядам находить и убивать ее членов. «Давайте не будем так сентиментально бояться „тайной полиции“, – писал он. – Преступный мир орудует в темноте, а значит, и мы должны бороться с ним в темноте»[591]. Чтобы решить, как обуздать страхи, распространявшиеся по всему городу, мэр Макклеллан и комиссар Бингем устроили совещание, по итогам которого попросили Палату олдерменов назначить вознаграждение за информацию, которая поможет найти убийц Петрозино. После согласования вознаграждение было установлено в размере трех тысяч долларов. Дополнительно было запрошено пятьдесят тысяч на тайную службу Бингема – под предлогом завершения работы, начатой Петрозино. New York World поддержала эту идею. «Еще не слишком поздно для олдерменов, – пророчествовала редакционная коллегия газеты, – отказаться от их позиции защитников опасных преступников»[592]. По иронии судьбы Бингем и мэр[593] также обратились к Секретной службе США с просьбой помочь в расследовании убийства Петрозино, и Служба немедленно направила своих агентов в Италию на поиски убийц[594].

Даже Палата олдерменов выразила свой гнев, издав резолюцию от 17 марта. Маленький Тим Салливан, который препятствовал работе детектива на каждом шагу, выразил общее с коллегами желание, «чтобы трусливые убийцы [Петрозино] были как можно скорее привлечены к ответственности»[595]. В тот же день Палата приняла еще одно постановление, предписывающее всем торговцам оружием и ножами завести учетные книги, в которых фиксировать имена, адреса и физические описания всех людей,